Заметки / Словарный запас

СЛОВАРНЫЙ ЗАПАС

Давным-давно хотел я познакомить читателя Частного сайта с удивительным миром русских словарей. Знакомлю читателей «Частного взгляда», а Частный сайт супротив «Частного взгляда» – что плотник супротив столяра.

Не знаю, есть ли наука о словарях, и если есть, то как она называется, кто в ней пользуется авторитетом, каков ее язык и основные результаты. Не встретилось мне ничего про нее, но, наверное, есть такая наука, ибо наук на свете, кажется, уже больше чем предметов, достойных изучения.

Этот предмет – словари и справочники – изучения без сомнения достоин. Уже и в интернете видим немало славных систем, рубрикаторов, энциклопедических порталов. Я же, не имея возможности сие словарное множество изучать, привык лишь пользоваться им, интернетным и бумажным, прибегая к своей небольшой коллекции и книгособраниям друзей и приятелей моих.

Помню, как в прошлой, студенческой и академической жизни, удивлялся на бесполезные тома в открытом доступе (!) библиотеки общественных наук. С «ятями» и «ерами», с бледными гравюрами и неведомыми именами. Сейчас в это трудно поверить, но тогда, в 1970-е годы, всё, что было издано ранее 1917 года, воспринималось как настолько отношения к жизни не имеющее, что оно считалось не способным вызвать даже любопытства. То ли это был свойственный молодости центропупизм, то ли особенный советский отпечаток, то ли самонадеянность последней четверти двадцатого века, не знаю. Помню, что в библиотечных бдениях десять раз на дню проходил мимо стеллажей с тяжелыми томами Брокгауза и Южакова и никакого желания листать их не испытывал. Разве есть там что-нибудь про автокорреляцию остатков? Про гетероскедастичность наблюдений? Про транслогарифмическую производственную функцию? Про итоги переписи строек производственного назначения? Про поток из отрасли «черная металлургия» в отрасль «машиностроение», наконец?! Разумеется, нет и быть не может.

Химерическая реальность макроэкономического моделирования вытесняла жизнь. Едва ли не худшим следствием этого вытеснения было напористое невежество, которое сопровождало макроэномические утехи. Было и оправдание нашей гордыне, хотя давно стало понятно, что было оно оправданием слабеньким. «Это вам не какой-нибудь замшелый марксизм-ленинизм», – говорили нам модели, журналы и учители наши. «Тут, брат, все по-английски, с формулами, по-настоящему. Не апологетика, а наука. Видишь – графики, модели, ЭВМ. Где же тут апологетика?».

Но вернемся к теме этих Заметок. Хаживали мимо старых словарей, стало быть, не обращали внимания. А между тем – великое множество удивительных открытий поджидало пытливые юные умы за золочёными корешками тяжелых томов! И томов не только с «ятями» и «ерами», вот что удивительно. Гораздо позже я открыл для себя весь этот огромный словарный запас и, будучи уже пожилым человеком, порадовался за тех моих сверстников, которые в семьях имели эти кладези необходимых сведений, понимали в них толк, всё знали, совершали открытия, молчали до поры...

Открытия могут быть ожидаемыми, а могут и не быть таковыми, выскакивая, казалось бы, случайно. Открыл только что «Новый энциклопедический словарь», Бастиа искал  (о этом словаре и о Бастиа – ниже). А нашел вот что.

Барберини, Рафаэль [Новый энциклопедический словарь, том 5, стр. 191]. – Писатель о России, посетивший Московию в 1564 г., с рекомендательным письмом от английской королевы Елизаветы к Ивану Васильевичу. Прибыл он в Москву из Антверпена через Амстердам, Вестфалию, Любек, Мекленбург, Померанию, Данциг, Кенигсберг, Ригу, Ревель, Нарву, Новгород, Торжок и Тверь. По желанию генерала Нубарола и просьбе кардинала Амелио он описал все, что видел и слышал в России. Его рукопись до сих пор хранится в Риме, в Барберинской библиотеке, под заглавием «Relazione di Moscovia Scritta da Raffaello Barberino al conte di Nubarola, Anversa li 16 ottobre, 1565». Точный список ее находится в числе рукописей музея графа Румянцева. Издавалось она и в XVI, и в XVII ст. несколько раз на разных языках. На русском языке она появилось впервые в переводе Любича-Романовича («Сын Отечества», 1842 г., №№ 6 и 7). Так как Барберини более всего интересовался состоянием нашей торговли, то у него особенно ценны известия о ней, о ценах, стоявших тогда на предметы вывоза и ввоза, количестве вывозимых предметов и т.д.

Торговые сведения. Необходимые сведения... Листая словари и справочники в поисках дат или имен, бывших необходимыми в той или иной конкретной работе, я застревал на сведениях вовсе не необходимых, но таких интересных, что дух захватывало. Природа интересного загадочна; иногда понятно, что заставляет нас застывать, чаще нет. Вот, например, первый, начатый изданием в 1891-м году, «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона («Энциклопедический словарь», издатели Ф.А. Брокгауз (Лейпциг) и И.А. Ефрон (Санктъ-Петербург), под редакцией проф. И.Е. Андреевского, продолжался под редакциею К.К. Арсеньева и заслуженного профессора Е.Е. Петрушевского при участии редакторов отделов: проф. А.Н. Бекетова – отдел биологических наук, С.А. Венгерова – истории литературы, проф. А.И. Воейкова – географии, проф. Н.И. Кареева – истории, проф. Д.И. Менделеева – химико-технический и фабрично-заводской, проф. В.Т.Собичевского – сельскохозяйственный и лесоводства, Владимира Соловьева – философии, проф. Н.Ф. Соловьева – музыки).

Искал справку про золотые деньги, статью под названием Банко, открылось на Банту. Казалось бы, ну что тут может быть интересного?! И действительно, сугубая Африка, к тому же весьма специального свойства.

Банту – термин, под которым этнографы группируют многочисленные племена и народы средней и южной Африки, говорящие на различных наречиях одной и той же лингвистической группы...

Нечто ученое, далекое, детское, прямо Паганель из «Детей капитана Гранта». Читатель, однако, будет вознагражден, стоит ему проявить минимальное терпение. Продираясь сквозь тропические заросли, выходим на пригодное для ночлега место. Грохочут цикады, заглушая рев диких зверей, не говоря уже о шипении насекомых, сгорающих в пламени фонаря. Утром перед путешественниками отрылась обширная долина...

...Далее к Западу, в долине рек Куенго, Квилу и др., живут две народности: ба-пенди и ба-пинди, которые, несмотря на сходство названий и общность происхождения, значительно разнятся одна от другой. Ба-пенди – мирные земледельцы, но людоеды, тогда как ба-пинди, оставившие каннибализм, живут охотой и грабежом...

Все как в жизни. Либо земледельцы, но людоеды, либо оставили каннибализм и живут грабежом. Каравай-каравай, кого хочешь, выбирай... Почувствуйте, однако, какова добросовестность, ученая дотошность автора статьи! Дореволюционная косточка, фандоринские времена...

Иная справка суховата, но уж лучше дотошная сухость, чем риск ошибиться в дате, имени, названии. Вот, один из героев номера:

Бастиа, Фредерик – один из известнейших французских политико-экономов, родился 29 июня 1801 г. в Байонне, посвятил себя сначала коммерческой деятельности, в 1831 г. стал мировым судьей в Мюгроне, в Ландском департаменте, а вскоре и генеральным советником этого департамента. На литературное поприще выступил в 1844 г. трактатом “De l'influence des tarifes français et anglais sur l'avenir des deuxes peoples" в "Journal des économistes”. Возвратившись из путешествия в Англию, издал речи, читанные им в различных английских фритредерских обществах, под заглавием “Cobden et la ligue ou l'agitation pour la liberte des echanges” (Париж, 1845). После этого отправился в Париж, где в 1846 г. издал свои “Sophismes économiques” (русский перевод СПб, 1863). Во время февральской революции Бастиа обнародовал множество брошюр и летучих листков, в которых резко нападал на социалистическое и коммунистическое учения (“Protectionisme et communisme”, “Capital et rente”, “Maudit argent”, “Propriete et spoliation” и др.). В особенности страстную полемику завязал Бастиа с Прудоном, допускавшим возможность дарового кредита. Капитальным трудом Бастиа следует признать его “Harmonies économiques” (1849). В этом сочинении, как и в прочих, Бастиа является одним из наиболее ярких выразителей буржуазных взглядов на разрешение социальных вопросов. Бастиа был депутатом учредительного и законодательного собраний от Ландского департамента, но по слабости голоса, говорил весьма редко. Болезненное состояние заставило его уехать в Италию, где он и умер в Риме 24 декабря 1850 г. Полное собрание его сочинений издано Пальоте (2 изд., 7 томов, Париж, 1864). В апреле 1878 г. открыт ему памятник в Мюгроне.

Точность замечательная. Издание на русском языке 1863 года забыто даже специалистами. В прошлом, «круглом» 2000-м году, издательство «Дело» выпустило перепечатку из книжки «солдатенковской» серии («Библиотека экономистов-классиков»), выходившей с 1895 по 1898 год. Солдатенковская книжка, – вышедший в 1896 году 7-й выпуск серии, – содержит работы Сэя и подборку некоторых «Экономических софизмов» и «Экономических гармоний» Бастиа, а также его очерк «Кобден и лига». «Дело» перепечатало сборник, сохранив нумерацию солдатенковской брошюры, продолжив путаницу: полные «Софизмы», впервые переведенные на русский язык и изданные в 1863 году, содержат примерно вдвое больше очерков, которые к тому же имеют сплошную нумерацию. Конечно, и с этим изданием не всё было так уж гладко: цензор 1863 года не только выпустил неприемлемые по тогдашним меркам рассуждения о теократии и представительном правлении, но и допустил ряд замен, показав себя тонким и разбирающимся человеком, чующим опасность за версту (так «государство» в ряде мест заменено на «общество», что придало тексту неконструктивно-жалобный характер, одновременно лишив его определенности и, я бы сказал, адресности).

В этом номере «Частного взгляда» мы публикуем два из таких, недоступных с 1863 года, текста Бастиа с правильными (совпадающими с этим русским, а также с французскими и английскими изданиями) номерами отдельных софизмов. Полный текст «Экономических софизмов» в новой редакции готовится к печати Александром Куряевым и должен выйти в конце 2001 или начале 2002 года в издательстве «Социум».

Но оставим цензора 1863 года, оставим и простодушных публикаторов солдатенковской «нарезки» из «Дела», не ведающих о наличии полного перевода. Вернемся к словарной статье. Зная, что ее автор знает больше, чем пишет, и зная, что именно он знает, я замечаю легкую рябь, смещение, сдвиг акцентов и перемену деталей. Что же за сила воздействует на добросовестного автора словарной статьи? Причем таким образом, что добросовестность его оказывается потесненной?

Имя этой силы – господствующий предрассудок эпохи. С конца XIX века этот предрассудок – левая идея, надежда на решение социального вопроса путем научного устройства общества, для краткости назовем – социализм. В чем же усматриваю отступление от добросовестности?

Во-первых, вот это вот «резко нападал». Не в том дело, что Бастиа нападал, а в том, что доказал абсурдность построений, причем изложил это доказательство так, что оно сделалось понятно всем, а не только специалистам.

Во-вторых, специалистам к 1891 году уже ясно было, что Бастиа, развивая в 1840-х традицию Жана-Батиста Сэя, предвосхитил многие положения экономической теории, сформулированные позже Карлом Менгером и Джевонсом и ставшие к 1890-м годам фактическим стандартом, мейнстримом тех лет. Об этом в статье нет ни слова.

В-третьих, нет ни слова о его личности, а ведь он был очень ярким человеком, оказавшим огромное влияние не только на падение популярности и влияния социалистических идей, но и на ход событий и торговую политику Франции. Приведу пример для того, чтобы было понятней. Предположим, что господствующим предрассудком эпохи было бы негативное отношение к кинофильмам. Так вот, про Бастиа написано так, как если бы автор биографической справки писал, скажем, об Андрее Миронове, не упоминая его ролей в кино. Получится что-то вроде «театральный актер, играл в одном из московских театров». И научная добросовестность соблюдена, и неправда.

Наконец, совершенно фарисейским выглядит упоминание о болезненном состоянии Бастиа. Не забудем, что Бастиа – защитник капитализма. Ну никак не может защитник капитализма умереть в 49 лет от чахотки (разгадка «слабости голоса» депутата Бастиа, отметим попутно к делу не относящееся, но тем не менее завидное долголетие обоих оппонентов Бастиа и его соседей по тому – Луи Блана и Огюста Бланки).

Чуть более полный очерк о Бастиа появился в следующем, неоконченном издании словаря, «Новом энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона, но там мы видим уже практически карикатуру. Словарь начал выходить в 1912 году, Дмитриев, Струве и Туган-Барановский выглядят недопустимо центристскими, а порой и правыми, для нового поколения читателей уже непререкаем авторитет Маркса, а Маркс назвал Бастиа, как известно, вульгарным... До исполнения чаяний социалистов оставалось совсем немного...

Но вот чаяния исполнились, наступил великий перелом эпохи. И раз наступил, и два, и три. Все словарные статьи, имена и даты, смыслы и классификации, рубрикаторы и авторитеты полетели вверх тормашками, потом падали обратно и ложились на поверхность духовной жизни совсем в иных видах и сочетаниях. Оказалось, однако, что люди живучее эпох, культура – сильнее истории, накопленное за сотню лет невозможно истребить за годы.

Велика сила инерции. У меня в руках недолго пожившее дитя новой экономической политики, которую вздумали было проводить растерявшиеся поначалу большевики. Голод, много умирают, нехорошо. Надо учиться торговать. И вот тщательно и долго готовится, а затем выходит «Товарная энциклопедия». («Товарная энциклопедия». Составлена под редакцией проф. Вл. Роб. Вильямса и проф. Ф.В. Церевитинова. М., «Экономическая жизнь», 1927).

Язык еще тот, старый. Нет советизмов и этой хорошо различимой фальши, от которой официальный советский язык и по нынешнее, силящееся быть постсовестким время, так и не смог избавиться (оно, положим, силится успешно, постсоветским и являясь, да вот язык официальный советский тот же; та же, стало быть, и фальшь). Чтобы понять, как говорили до того, как этот фальшивый язык возник и распространился, мысленно перебираемся в 1927 год и слушаем составителей:

Выпускаемое издание «Товарная Энциклопедия» назначается для лиц, имеющих надобность в справках о том или другом товаре, обращающемся на рынке, при их торговой или фабрично-заводской деятельности, где только приходится сталкиваться с разнообразными видами товаров. Надобность в таком издании постоянно встречается в разнообразных сферах деятельности техников, коммерсантов, кооператоров, руководителей государственными и общественными предприятиями. – Весьма часто встречаются затруднения по одному рыночному названию судить о том, что же по существу представляет собой данный товар, откуда он получается или фальсифицируется и тому подобные необходимые сведения.

Опять необходимые сведения. Вот и совпадения пошли..

Тридцать семь авторов, профессора да инженеры через одного. Прямо-таки готовая тема дипломной работы для историка – как сложились судьбы этих людей после 1927 года? А вот вторая тема – как (кем, при каких обстотельствах) они собирались на это издание? Фамилии высылаются по запросу. Без шуток.

А что же с необходимыми сведениями? Нашлось ли что-нибудь, интересное для нас, какие-нибудь экспонаты, уточняющие или меняющие наши представления? Нашлись, куда им деться. И в «старом Брокгаузе», и в «Новом энциклопедическом словаре». Для полноты картины две статьи на одну тему, благо они не очень-то и совпадают (исправив по дороге опечатку Брокгауза и Ефрона – было в одном месте «пфеннингов», в другом – «пфеннигов», последнее правильно).

Банко [Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, СПб, 1891, том III, 5-й полутом, стр. 5] – Обозначение цены, по которой банк производит расчеты. Выражение это впервые принял Гамбургский банк, основанный в 1619 году. Получая вклады, состоявшие главным образом из талеров разной пробы, редко заключавших в себе законные 540 ас (6 золотников и 8 долей) чистого серебра, он, для удобства расчета, ввел счетную монету – банко-талер – в 528 ас чистого металла (5 золотников 92 доли). Банко-талер делился на 3 марки, по 16 шиллингов, в 12 пфеннигов каждый, и следовательно, он равнялся 3-м маркам-банко, или  48-ми банко-шиллингам, или 486-ти банко-пфеннигам. По этому расчету в одной кёльнской марке должно было содержаться 9⁷/₃₃ банко-талеров, или 27⁷/₁₁ марки-банко. В самом Гамбурге монеты такой не чеканилось, но система эта была скоро принята немецким, итальянским, амстердамским, одно время английским и другими банками. Марка-банко, с 1763 г. долгое время была принимаема международною счетною монетою. Лишь с введением метрической системы, счет этот стал мало по малу выходить из употребления, а с объединением Германской империи, он был даже запрещен (с 15 февраля 1873 г.) к употреблению в ее пределах. В настоящее время лишь Гамбургский банк еще придерживается его. Монеты по этой системе были чеканены: в Англии (доллары) в 1804 году, в Пруссии в 1765 г., и в Швеции и Дании; в последней были чеканены и марка-банко. Медная монета чеканилась Рижским и многими другими банками. Гамбургские золотые банко-португалезы весом в 10 дукатов и прусские серебряные талеры в 4 марки (чеканенные в 1793 году в количестве 100 тыс. штук) не должно принимать за монеты этой системы, но за медали в воспоминание об учреждении Гамбургского и Берлинского банков.

Банко [Новый энциклопедический словарь, СПб, 1912, том 5, стр. 108] – Banco, в старых банках XVI и XVII (Венецианском, Генуэзском, Амстердамском, Гамбургском и др.) так называлась принятая каждым банком условная единица счета или счетная банковская монета. Необходимость введения такой единицы объясняется разнообразием и порчею монет, находившихся в обращении. Ввиду этого, каждый из крупных банков, куда стекалось множество разноценных по внутреннему содержанию монет, вводил свою условную единицу счета, на которую он переоценивал все монеты, находившиеся в обращении. За единицу счета принималось определенное количество благородного металла, которое и называлось «банковой монетой». Так, например, в Амстердамском банке единицей счета был «банковский флорин», равнявшийся 211,91 асов чистого серебра. В Гамбургском банке единицей счета служил «банко-талер»– в 528 ас чистого металла (5 зол. 92 доли). Банко-талер делился на 3 марки по 16 шиллингов, в 12 пфеннигов каждый. По этому расчету, в одной кёльнской марке должно было содержаться 9 7/33 банко-талеров или 27 7/11 Банко-марки. В Гамбурге такой монеты не чеканилось; банко-марка равняется 1,264 ходячей гамбургской марки и 15,16 зильбергрошенам северо-германского союза. Банко-марка с 1763 г. долгое время была принимаема международною счетною монетою. Лишь с введением метрической системы этот счет стал мало по малу выходить из употребления и с 1873 г. заменен германской имперской монетной системой.

Вернемся, однако, в 1927 год. В революциях ведь что важно? Что, как правильно пелось в советской песне, «есть у революции начало, нет у революции конца». Это значит, что если что-то дореволюционное присутствует, то до него просто очередь не дошла. Разграбление начинается с ликвидных активов. Вначале революционеры обычно полагают, что только золото и иностранная валюта гражданам ни к чему. Потом, когда аппетиты растут, а отобранное золото оказывается проедено, отнимаются заводы-фабрики и такая мелочь как жилье. То есть в разработку вовлекаются запасы всё с большим сроком оборачиваемости. Такие запасы, как правило, и накапливаются долго, и служат долго. Самым медленным оказался, всё-таки, накопленный человеческий капитал. Когда произведённые в СССР бабушки принялись воспитывать подрастающее поколение, тут-то всё и завершилось.

В научном мире таким медленно накапливаемым запасом является научная добросовестность. Дореволюционная добросовестность – последнее убежище старого ученого. Она выжила и после октябрьских пертурбаций (в словарях, изданных до 1927 г., про цены, товары и обычаи везде невозмутимо говорится «довоенный», что подтверждает государственное происхождение мифа о революции, его политтехнологическую «сделанность», а не данность). Добросовестность иногда добивала и до 50-х годов. Так, самая краткая полная и точная информация на русском языке о Всемирном валютном фонде приведена в соответствующей  статье «Большой Советской энциклопедии», «черной» кто помнит (в другом исполнении – темно-синей), из которой еще велено было удалить по его разоблачении портрет товарища Берия и статью о нем.

В те же годы, параллельно начал выходить замечательный своей лапидарностью (все, что нужно знать советскому человеку, должно легко запоминаться) «Советский энциклопедический словарь», в трех томах, того же формата что и «черная БСЭ», первый том – в 1953, третий – в 1955 г. Добросовестность и там присутствовала, причем как в виде остатков старой, доревоолюционной, так и в виде новой, сознательной, советской добросовестности. При том, что лапидарность, главное качество краткого энциклопедического словаря, накладывает определённые ограничения, ведь нужно одновременно и кратко, и точно.

Добросовестность советская заключается в том, что лапидарность лапидарностью, точность точностью, но советский человек должен политически владеть вопросом. Вот, скажем, Швейцария. Словарь строг, точен, краток и хмур, как М.А. Суслов. Ну и степень адекватности примерно такая же, как у Михаил-Адреича. Оказывается,

в сельском хозяйстве Швейцарии... около 1/3 обрабатываемой земли – в руках капиталистическо-кулацких хозяйств.

Подумать только! Капиталистически-кулацких! «Отсталость какая, надо же» – думает пытливый пионер в 1955 году, листая только что вышедший третий том этого чудесного издания. Пальцы в чернилах, ссаженный локоть, присушенный зелёнкой, широкий молочно-белый щербатый подоконник, глубина двора, голуби, худое лицо с торчащими ушами отражается в стекле...

Интересно сравнить статьи про одно и то же. Чтоб далеко не листать, выберем недалеко от Швейцарии, что-нибудь на «Ш». Да вот хоть «Шампунь».

Шампунь [Товарная энциклопедия, М., 1927 г.] – (Shampooing water) – принадлежит по М. Дитериху к лучшим средствам для мытья головы; обладает тем преимуществом, что кожа на голове, после его употребления, делается чистой и мягкой; перхоть совсем пропадает. Для приготовления Ш. берутся 3 куриных яйца, смешиваются с 800 г розовой воды и со следующей смесью: 50 г мыльного спирта, 10 г поташа, 10 г 10%-ного нашатырного спирта, 0,52 г кумаринового сахара, две капли розового масла и 2 капли бергамотного масла, 1 капля французского гераниевого масла и 1 капля эфирного горькоминдального масла. Для получения более стойкого препарата, вместо поташа берется 20 г буры. По другим рецептам добавляется часто и двууглекислая сода.

Добросовестность сыграла злую шутку с первым поколением советских спецов. После напечатания такой статьи – разве может написавший ее профессор, согласитесь, по определению (как окончивший императорский университет) весьма сомнительного происхождения, оставаться на службе у государства рабочих и крестьян? Ведь информация, объясняют нам специалисты, не яблоко. Отдавший яблоко, говорят специалисты, им более не располагает, тогда как передача информации не лишает ее передающего. Так зачем же нам два обладателя рецепта приготовления шампуня? Тем более, что в статье какая-то глухая угроза, какой-то намек на информационный шантаж читается пролетарским сознанием: «по другим рецептам добавляется часто и двууглекислая сода». Часто... А когда конкретно? И сколько класть? Не сказано. Не написал, вражина, утаил. Ату его, вредителя, кадры решают всё. А рецептик мы запомним...

Не приходится удивляться, что исчез шампунь как класс. Нет его в «Советском энциклопедическом словаре». Репрессирован.

Но это – в сторону. Предмет наш более связан с языком. Для сопоставления возьмем опять рядом, ну, скажем... шафран. Что у нас по шафрану? – как говаривали в госплановские времена. А по шафрану есть у нас еще и незабвенному Эльпе что сказать, словарю, поделившемуся с «Частным взглядом» фрагментом названия:

Шафран [Иллюстрированный словарь общеполезных сведений под редакцией Эльпе, СПб, 1898 г.] – (Crocus sativus) – Растение семейства ирисовых (Iridae) с луковицеобразными клубнями и трубчатыми цветами; из оранжевого рыльца цветков получают краску того же имени – шафран. В настоящее время краской этой пользуются кондитерские, булочные, также служит приправой к кушаньям.

Это шафран дореволюционный, капиталистический, царский. А вот шафран новый, социалистический, советский:

Шафран [Советский энциклопедический словарь, в 3-х томах, т. III, М., Госнаучиздат БСЭ, 1955] – Даниил Борисович, ах простите, это ниже... Вот: Шафран (крокус), род клубне-луковичных растений семейства касатиковых. Известно много дикорастущих видов. В культуру введен шафран посевной, разводимый в Азербайджане, Крыму и на Кавказе. Сушеные ярко-красные рыльца цветков используются в пищевой промышленности для окраски сыров, масла, кондитерских изделий, а также в медицине.

Ну что ж, как говорят теледикторы, показав репортаж с заседания парламента. Различия видны невооруженным глазом. Одно дело «краской этой пользуются кондитерские, булочные», совсем другое – «рыльца цветков используются в пищевой промышленности». Субъект другой – не какие-то там булочные с кондитерскими, а целая пищевая промышленность. Люди, начитавшиеся таких словарей, с трудом воспринимают мир, где булочные с кондитерскими сами решают, использовать им шафран или нет. Даже если сам не работаешь в «пищевой промышленности», обидно как-то. Красят вот, «пищевую промышленность» не спрашивают. Кроме того, что это значит «в кушанья кладут»? В пищевой промышленности, сказано, используется, для производства продукции. При чем тут кушанья? Кушанья это вы будете у себя на кухне обсуждать, а тут пищевая промышленность, государственное дело.

И еще – география изменилась. Азербайджан, Крым, Кавказ – знакомые с детства, милые слова. Там – введен в культуру шафран. Как нет? Вот же, сказано: «В культуру введен шафран посевной, разводимый...» Ах, не значит... А по-моему, значит. И конечно, бесполезно взывать к авторитету давно разоблаченных буржуазных спецов, доставшихся молодой Республике Советов от старого строя.

Шафран [Товарная энциклопедия, М., 1927 г.] – лат. Crocus, нем. Safran, фр. Safran cultive, англ. Saffron – одна из древнейших пряностей, состоит из сушеных рыльцев растений Crocus sativus семейства касатиковых, родом с Востока, и разводимого в Малой Азии, Персии, Кашмире, Испании, Франции, Пенсильвании и у нас в Азербайджане. ... Культура шафрана трудная, требует тщательного ухода. В августе сажают луковицы, а в октябре собирают цветы... {далее расписана вся агротехника, включая  севооброт, удобрения, нормы полива и проч.} ... Из продажных сортов лучшим считается французский, или gatinais – шафран из провинции Питивьер. Главные количества шафрана идут из Испании, особенно Мурции, Ламанчи, Нижней Арагонии, Малорки. Часто испанский шафран продается за французский. Восточный левантский, или турецкий шафран часто бывает поддельным, напитанным маслом. Любимый ранее персидский шафран почти не поступает на европейские рынки. Италия дает светлые сорта... Мелкий австрийский шафран – из Австрии и Венгрии – редко появляется в оптовой продаже.

Конечно, нельзя сопоставлять словарь общий и специальный. Но словарь, подобный  вышедшему в 1927 г., и не мог появиться ни в 30-е, ни в 40-е, ни в 50-е, никогда вплоть до наших дней. Во-первых, вся эта внешнеторговая тематика ушла в соответствующие главки Минвнешторга и министерств (в данном случае – Минпищепрома). Во-вторых, не умея часто отдать себе в этом отчет, но советское бдительное ухо слышало какую-то жуткую крамолу в самом этом перечне мест, да еще по соседству с торговыми словами. Какие еще Мурции-Арагонии... Сказано же – Крым, Кавказ. Ну еще Азербайджан.

Да и в наши-то дни... «Любимый ранее персидский шафран более не поступает на европейские рынки». Слова те же, а смысл другой.

Возвращаясь к языку. Язык, как часто говорят в популярных передачах, задает картину мира. В этом смысле он является наиболее мощным средством пропаганды и оболванивания людей. Однако, как всегда и как везде, – свобода выражения мыслей является самым лучшим способом защиты свободы проживания жизней. Свободный доступ к накопленным сокровищам языка, свобода языкового творчества и эксперимента делает эту пропаганду невозможной, превращая пропагандистов из мудрых малоразговорчивых гуру в надутых и пустых манипуляторов, которым нечего сказать. Единственный шанс – насилие над языком, активная экспансия государственных служащих и учреждений в образование, литературу, публицистику. Это означает, в частности, что школа и государство не являются нейтральными объектами. Государственная школа будет всегда воспроизводить этатистское сознание. Обобщенная «пищевая промышленность» хочет жить, быть реальностью языковой, а значит, и реально существующей реальностью. Мы продолжаем путешествие и уже в ближайших номерах «Частного взгляда» выйдем к водопадам ее, реальности, сегодняшнего, актуального языка.

Будем продолжать также и знакомство со «Словарным запасом». Захотим, так и рубрику такую заведем...

Согласись, читатель, хорошо журнал самому делать! Вообще, самому быть – хорошо. Рекомендую.

Редактор-составитель