Боря, писал вроде тебе, а ты отвечаешь Сапову - по его просьбе. А я снова тебе пишу, вопреки так сказать обстоятельствам. Потому как личное выше общественного, есть и во мне остатки еще не вытравленного либерализма и интеллигентности. Двоякость у меня, понимаешь ли, и когнитивный диссонанс – к тебе отношусь очень хорошо, но раздражают твои навязчивые рекомендации, как надо изменить Россию, для того, чтобы она стала похожа на известные тебе страны.

Во первых строках своего письма, хочу заметить, что передергивать нехорошо, тем более либералу с правозащитной ориентацией. Например, пишу, что разделяю понятия реформы и изменения, а ты говоришь, что не разделяю, потому как их разделить – в рамках твоей теории - нельзя. Так мне ведь твоя теория до лампочки, разделяю и все. На том стою.

Пишу, что вижу два типа насилия над социальной реальностью, один жесткий советско- чилийский, когда для осуществления преобразований понадобилось вырезать мешающие социальные страты (по словам Широнина, относительное количество жертв репрессий в СССР и в Чили примерно одно и то же), и мягкий, обходящийся без прямых жертв. Ты же пишешь, что вижу всего два примера реформ. Ты типы от примеров отличаешь? Или тебе нужно объяснять различия между теоретическими конструкциями и социальными фактами?

Пишу, что эксперты, поняв ситуацию, очень прилично заработали, спекулируя российскими ценными бумагами и распределяя гранты. Тебе нужно напоминать о консультантах Димы Васильева? Из личного опыта (сверенного с опытом других людей): откат налом грантодателям конечными исполнителями при получении грантов Мирового банка составлял 10 процентов. Такая десятина, понимаешь. И не надо мне рассказывать, что это инициатива снизу, совершенно не известная руководству конторы. А ты меня интерпретируешь в том смысле, что я утверждаю, что эксперты делали реформы для того, чтобы бабки срубить, и что мое утверждение- это для газеты “Завтра”. Кстати, весьма интересная газета, в отличие от “Сегодня”, да ты и сам ее читаешь.

Пишу что для внешнего наблюдателя, коими являются реформаторы, мотивация русских представляется противоречивой, а ты отвечаешь: сам ты Симон исследователь и у тебя нет слов, а у меня (Бориса) слова есть, и они правильные, потому что я (Борис) знаю много гитик, из которых следует, что русские похожи на душевнобольных, потому как не хотят идти на либеральное поле чудес.

Теперь о реформах и изменениях. Вот ответь на вопрос, сегодняшнее состояние России есть результат изменений или реформы? Другими словами, отпуск цен, ваучерная приватизация, финансовая стабилизация, валютный коридор и прочие рациональные мероприятия привели ли к тем результатам, на которые рассчитывали власть и ее эксперты - реформаторы? Да – нет, третьего не надо. Если да, то значит власть хотела именно того, что имеем сейчас. Если нет, то почему не получилось?

Твой ответ известен, власть плоха, не слушалась умных людей из организаций, в которых ты работал и работаешь. Мой ответ: власть вовсе не тот танцор, которому известно что мешает, она действовала в коридоре возможностей, сама в общем не зная ограничений. И уж тем более их не знали и не знают реформаторы и чиновники международных финансовых организаций. Ограничения накладываются спецификой материала. Результат действий власти – изменения есть интерференция сопротивления материала и реформаторских усилий.

Власть со своими экспертами делала реформы, а вышло все не так, как планировали они, но реальность все равно изменилась. Так есть различия между реформами и изменениями? Вопрос не риторический, надо ответить однозначно – да, нет.

Польза от реформ в том, в их результате сформировалось представление об ограничениях, то есть о том, что делать нельзя по каким-либо причинам, все равно не получится. И еще польза в том, что отечественные реформаторы, ставшие в конечном счете госчиновниками – практически все – стали состоятельными людьми, ведь хорошо когда грамотные люди сидят на финансовых потоках, не правда ли? И это тоже изменения.

Я считаю, что люди осознают очень малую часть того, что сами делают, доля рационального много меньше рефлекторного, привычного, в том числе и у начальников, которым ты так много места отвел в представленной картине мира. Ты пишешь – почти цитирую – реформы и изменения являются результатом действий людей, находящихся у власти. Кстати, откуда у тебя такой пиетет перед властью, вроде бы раньше ты себя к анархо-синдикалистам относил? Реформы действительно связаны с властью, а изменения – в общем случае нет. Изменения идут сами по себе, в том числе и в результате реформ, но это не более чем частный случай. Общество, понимаешь ли, изменяется само по себе. И нет никаких “общих законов функционирования человеческого общества”. Законы придумывают люди, в том числе и законы природы.

Вот скажи, согласен ли ты с утверждением что создание технологий производства презервативов и контрацептивов привело к существенно большим социальным изменениям, чем все социальные теории вместе взятые. Просто подчеркни: "Да", "Нет", "Не знаю, классики либерализма про это не писали".

И вообще, в какой теории предвиделось, что изобретение телевизора и компьютера приведет к радикальным изменениям в социальной структуре, образе жизни, организации политики и изменений отношений между властью и народом в тех странах, куда эти технические новации проникли? И если ты скажешь, что телевизор изобрели для того, чтобы власти было проще управляться с народом, то я тебе обоснованно возражу. Радикальные изменения в обществе совершенно не предсказуемы, а введение в быт электричества, канализации, водопровода и пр. изменило общества более чем радикально. Я не буду говорить о других естественных изменениях, которые идут сами по себе – благодаря техническим новациям, изменениям социальных стереотипов в ходе взаимодействия культур, и пр. Имею негативный опыт попыток объяснения тебе кажущихся мне тривиальными отношений и информирования о простых фактах, не ложащихся в твою картину мира.

Реформы делаются властью, которая получила от экспертов некую идеальную картину мира и стремится привести реальность в соответствие с идеалом. Идеальная картина мира есть элемент идеологии, которая основывается на некоем представлении об устройстве мира, отношениях между народом и властью, экономике, а также о пределах вмешательства в естественный ход вещей. Те реформы, проведение которых ты считаешь необходимым для того, чтобы в стране можно было жить так, как живут в приятных тебе странах, страдают отсутствием представлений о пределах вмешательства. Последнее есть следствие того, что реформаторы в твоем лице считают, что сходство между Россией и другими странами столь велико, что различиями можно пренебречь.

Вот сейчас, например, твои партнеры собираются вводить “социальный налог”, который – в совокупности с фактическим отпуском цен на энергоносители – должен будет сломать традиционный уклад, разрушить совокупный дом и сделать невозможным распределенный образ жизни. Проще: люди должны будут сделать выбор между городской квартирой и “дачей”, но так как об этих реальностях реформаторы знают понаслышке (ты брезгливо сказал как-то в телефонном разговоре, что никогда не понимал что такое дача), то социальных последствий такого выбора (или нежелания выбор делать) никто, насколько мне известно, не описывал. Может быть, люди и готовы сделать такой выбор, но если поверят в то, что власть в очередной раз не обманет, не конфискует, не запретит. Мне кажется, что народ сейчас власти верит не настолько, что готов отказаться от посадки картошки, разведения птицы и свиней, создания запасов продуктов – на всякий случай, чего не бывает.

Реформы приводят к изменениям, причем в нашем случае изменения совсем не те, которые должны бы ли быть – как логические следствия из реформаторской теории. Следствием реформ, например, стало изменение отношения русских к реформаторам, тебе ведь известно, что этот термин стал ругательным в России?

Ты утверждаешь, что никакой особой специфики России нет, и все было бы ладом, если бы начальники русские послушно исполняли указания МВФ. Я же утверждаю, что сам факт несоответствия результатов реформ ожиданиям реформаторов есть повод задуматься над спецификой реформируемого материала, с одной стороны, и адекватностью теории реформирования, с другой. То, что твоя “верная” теория выносит российскую специфику – в частности то, что реформы идут “не так” – во внешние по отношению к теории факторы, свидетельствует только о неполноте теории, о ее ограниченности и глупости тех, кто судит о России на том основании, что она ведет себя не так, как должна была вести согласно единственно верному либеральному учению.

Ну какая же это “верная” теория, если она “глупость и корысть власти” выносит за рамки теории, не рассматривает их как собственные – объясняемые внутри теоретических схем – элементы? Может быть то, что ты называешь глупостью власти есть ее высшая мудрость?

Вот скажи пожалуйста – если ты такой энциклопедист – есть ли еще промышленно развитые страны с высоким уровнем образования населения и приличной обеспеченность благами вроде электричества, газа и коммуникаций, в которых три четверти семей ведут в той или иной форме личное подсобное хозяйство (имеющие формы традиционного сельского ЛПХ, дачи – мичуринского участка, и прочего), ну, в общем, живущие на два и более дома? Заметь, что когда у людей появились деньги, они стали строить и перестраивать “дачи” – кто в пределах транспортной доступности от городской квартиры, а кто-то в Швейцарии или Испании. Это кроме прямого результата распределенного образа жизни, такого как картошка в погребе, клубника с грядки, соленья-варенья в погребе. А в швейцариях свои прелести до недавнего времени были, свои погреба и схроны, в которых прятали от государства вывезенные сокровища. Это глубинный стереотип защиты от государства и нанимаемых им реформаторов – распределить жизнь в пространстве, сделать ее непрозрачной для государства.

Есть ли еще страны в мире, в которых работа по найму естественным и не проговариваемым образом рассматривается примерно 75 процентами населения как вспомогательная деятельность по отношению к обслуживанию ЛПХ?

Вот вспомни, правда интересно, где-нибудь было, чтобы президент довольно большого государства издавал указ о запрете приема цветного металлолома от частных лиц, потому как экономическая самодеятельность народа стала угрожать национальной безопасности. То, что провода ЛЭП высоковольтные срезают, к этому уже привыкли, а вот с полгода назад, например, умельцы выкопали пять километров оптоволокна “Москва-Питер” и вся российская связь с миром (которая через Хельсинки идет) оказалась блокированной. Ошиблись люди, думали что раскапывают месторождение меди.

Есть ли еще страны в мире, в которых государство и общество сосуществуют по принципу Янус-космологии – в одном человеческом материале, но так, как будто не подозревают о существовании друг друга? Ведь политика и реформы для существенной части народа не более чем цирк по телевизору, и голосовать народ ходит, когда чувствует, что некие претенденты на власть могут покуситься на святое: возможность жить “совокупным домом” и “распределенным образом жизни” – чтобы государство не ущучило, куда народ тащит ресурсы с государственных и частных предприятий.

Оторванность от российского быта в сочетании с включенностью в поле российских СМИ делает тебя совершенно беззащитным перед манипуляторами общественными мнением. Ты, вероятно, воспринимаешь бред, который несут тележурналисты и прочие эксперты как факты, а фактам, известным любому бытующему человеку в России, отказываешь в праве на существование только потому, что они не вписываются в твою реформаторскую картину мира. Для тебя, похоже, власть в России плоха по определению и все, что связано с властью плохо. Ты считаешь, что любые измышления по поводу власти обоснованны, в то время как робкие намеки на то, что власть в России столь же говниста, как в США, например, вызывают у тебя благородное негодование. Я вот считаю, что власть в США, Англии и других странах коррумпирована, глупа и корыстна не в меньшей степени, чем в России, однако эта коррумпированность социализирована, институализирована, стала привычной и инструментальной. В отличие от России, где реформаторы никак не дают устаканиться ситуации и вписать естественную глупость и коррумпированность власти в течение жизни.

Ты, похоже, совсем не чувствуешь места Чечни в социальном нашем быте.

Народу ведь нужен реванш, а не реформы, от разговоров о которых людям тошно. Реформы без доверия народа не пойдут. Для того, чтобы получить хоть минимальное доверие, власти нужна победа. Что касается лагерей для подготовки террористов, ну что могу сказать, фильтр у тебя поставлен на любую информацию, которая противоречит твоим реформаторским амбициям. Нет арабов в Чечне, нет Хизболлаха, нет кучи фондов, финансирующих закупки оружия и прочее, нет ничего, что противоречит твоей картине мира. Очевидно, нет и роскошных мечетей с медресе, которые непонятно на какие бабки построены везде в России, где я бывал в последние пять –семь лет. Такой обман зрения у меня, понимаешь.

Когда читаешь сводку МЧС, где написано, что за неделю в стране обезврежено под сотню взрывных устройств, то картинка другая возникает. И дело Бабицкого, и история начала и конца первой чеченской войны, и история Хасавьюрта имеют другие интерпретации, чем те, которые коими ты пользуешься для обоснования своей неприязни к российской власти, российскому быту, вообще к нашим способам выживания – проживания. Я ж не отрицаю террористического характера советского государства и того, что советское наследие (в том числе и последствия подготовки террористов для социалистических режимов) еще пару поколений будут весьма значимы для России.

Но с другой стороны, вот скажи, как ты оцениваешь мифологию западных СМИ о российской мафии, историю с Bank of York, прочую бредятину? Какова в них доля истины? Почему в течение суток все либеральные СМИ мира вдруг озаботились тем, что деньги МВФ и Мирового банка крались некими не выявленными российскими агентами? Неужели правда, что высокопоставленный русский сотрудник Мирового банка в письменной форме предлагал свои посреднические услуги коммерческому банку?

Я так понимаю, что ты уехал от нашей жизни, испытываешь, наверное, какой-то комплекс невозвращенца и потому занимаешься обоснованием способов реформирования нашей (заметь, нашей, не твоей) жизни на тот манер, который тебе кажется подходящим – потому, наверное, что в случае удачи реформ ты бы смог вернуться из США в реформированную страну, и поиметь счастливую возможность не задумываться над теми проблемами, которые сейчас прямо или косвенно волнуют русских, в том числе и таких как устроены и работают русские силовые структуры, русский рэкет, русская власть. Но русские не спешат создавать условия для возвращения тех, кто уже врос в другие культуры и потому, вероятно, ты считаешь себя вправе называть их – нас – “похожими на душевнобольных”, ведь им – нам – не интересны мнения разнообразных патриотов заграницы.

Про регионы. А у тебя какие доказательства, что регионы уже сложились? Я исхожу из факта, что советские регионы начали трансформироваться после нарушения перераспределения в конце 80- начале 90 годов, и вновь стабилизировались после того, как новая форма перераспределения возникла. Какие у тебя доказательства того, что наши регионы есть высшая и последняя форма территориальной организации России, естественно кроме твоей уверенности в том, что ты не можешь ошибаться в своих оценках и что регионы есть еще в Германии, Швейцарии или США? Ты считаешь, что Урал, Кузбасс или Норильск как регионы, например, сформировались “независимо от изменений в экономическом и политическом устройстве страны”? Ответь прямо, мне интересно, насколько твоя единственно верная теория чувствительна к фактам.

Советские регионы, с моей точки зрения, есть феномен, возникший только потому, что через столичные (и другие) города шли потоки ресурсов “вниз” и “вверх” по иерархиям распределяющей власти. Ареалы, с которых собирались ресурсы, и ареалы, в которые распределялись ресурсы, за десятилетия такого существования обрели некие материальные формы (система расселения, коммуникации, социальная стратификация и пр), которые могут оказаться – при некоторых условиях – “естественными”, то есть не исчезнут при исчезновении распределения. У меня очень большие сомнения в том, что некоторые регионы, которые ты называешь независящими от политической структуры, останутся неизменными после того, как исчерпаются перераспределительные возможности государства, или того, что перераспределение пойдет через другие центры, что весьма вероятно после завершения формирования федеральных округов.

Вообще, тебе завидую, это ж кайф – иметь рациональную картину мира, где люди, в отличие от животных, руководствуются правильными теориями, а эмоции – которые от животных – канализируют в художественном творчестве. Вот построил такое мировоззрение и сидишь себе на лавочке, учишь жить других и тыкаешь их носом: “люди не животные, начальники нанимают реформаторов, чтобы сделать вам хорошо, но сами реформаторов не слушаются, потому что плохие. Люди, смените начальников на хороших, которые будут слушаться реформаторов, руководствующихся правильными теориями! Вот у меня есть настоящая теория, единственно верная, а все остальные, которые вы считали единственно верными, теперь неверные”.

Что касается логического – доказательного, то у меня совершенно иное, чем у тебя представление о науке, людях и жизни. Мы с тобой ругались уже в Политре по этому поводу, но твои позиции, как и мои непоколебимы. Твоя либеральная мифологема основана, с моей точки зрения, на персоналистическом постулате: существует рациональная самоопределяющаяся личность, которая взаимодействует с другими такими же личностями, в результате формируется рациональное общество, в котором мысль, пришедшая в голову рациональному индивиду воспринимается другим рациональным индивидом и оценивается в зависимости от степени рациональности.

Но – отдельный рациональный индивид–личность – это очень высокая степень абстракции. Не встречал еще людей, которые были бы столь автономны и рациональны, что не зависели бы от семьи, страны, культуры, языка и прочих реальностей, которые и порождают личность, первичны по отношению к ней. Более того, по опыту жизни знаю, что чем сильнее человек настаивает на своей автономности и рациональности, тем более он зависим от окружения и тем сильнее его внешняя рациональность скрывает разные комплексы.

Общество не состоит из людей-личностей. Далеко не все люди представимы как личности, личность появилась – если верить историкам культуры – не более тысячи лет назад. Во многих культурах и сейчас нет личностей, и самоопределению там нет места, все детерминировано чем-то внешним, например традиционными институтами и верованиями.

Существуют подходы (аналитические) при которых общество предстает совокупностью самоопределяющихся индивидов. Таков предмет твоей веры – либерализм (либертарианство). Существует множество других аналитических подходов, в том числе и такие, в которых люди предстают эманациями неких сущностей, например кармических, где отдельные люди вообще не выделяются как реальность.

Некоторые из этих аналитических представлений становятся основой социальной философии, которая направляет деятельность больших групп людей. Такие – основанные на частных аналитических представлениях социальные философии называются идеологиями, религиями, и пр. Твой оголтелый либерализм–реформаторство есть частный случай такой идеологии. Логика обоснования тобой единственно-верного учения до смешного похожа на логику сайентологов, адвентистов и прочих сектантов. Полюбопытствуй.

Реформирование в России, осуществляемое верующими в либерализм людьми, мне представляется экспансией сектантства, точно такой же, как экспансия мунизма, Аум Сенрике, и т.п., идущих с не меньшим успехом, кстати, чем осуществление реформаторских чаяний.

Теорий правильных не бывает, Боря. Теории бывают верифицируемыми (в случае описательных теорий) и фальсифицируемыми ( в случае аналитических теорий). Не верифицируемые и не фальсифицируемые теории таковыми не являются, а есть предмет веры в то, что они правильные. Когда человек верит, что является носителем единственно правильного мировоззрения – теории, то он – иногда – становится его проповедником. К проповедникам у людей отношение разное, некоторые люди только и ищут во что бы поверить, другие, напротив, испытывают идеосинкразию к навязыванию картины миры, образа мыслей и жизни. Я отношусь к последним.

С приветом и наилучшими пожеланиями в деле осуществления реформ и предвосхищения изменений.

Симон.