СЕМИНАР ЭТИХиП
ЭКОНОМИКА * ТЕОРИЯ * ИСТОРИЯ * ХОЗЯЙСТВО и ПРАВО

Пятый семинар
19 сентября 2002 г.

План доклада А. Куряева "Предприниматель в экономической теории
и рыночной экономике"

Приложение 1. А. Куряев. Предпринимательская функция
в экономической теории до 1870-х годов

Приложение 2. А. Куряев. Две концепции конкуренции

* * *

Александр Куряев. Предприниматель в экономической теории и рыночной экономике

План доклада на 5-м семинаре ЭТИХиП 19.09.2002

1. Предприниматель в экономической теории
1.1. Отсутствие фигуры предпринимателя в неоклассической теории
1.2. Предприниматель в австрийской школе

1.2.1. Предпринимательство - категориальный аспект человеческой деятельности
1.2.2. Предприниматель-промоутер - центральная фигура теории цены и рыночного процесса
1.2.3. Теория предпринимательской бдительности (алертности) и предпринимательского открытия И. Кирцнера

1.3. Значение теории предпринимателькой функции для экономической политики

2. Эпистемологический характер понятий "предприниматель" в экономической теории, экономической истории и в психологических исследованиях личности предпринимателей
2.1. Экономические функции
2.2. Реальные типы
2.3. Идеальные типы

3. Психологические исследования личности предпринимателей
3.1. 1960-e-1980-e гг.: исследование мотивации достижения
3.2. 1990-е гг.: исследование предпринимательской бдительности (алертности) к прибыльным возможностям

Вернуться наверх

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. АЛЕКСАНДР КУРЯЕВ. ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКАЯ ФУНКЦИЯ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ДО 1870-Х ГГ.

Феномен предпринимательства впервые получил теоретическое осмысление одновременно с началом формирования самой экономической науки в XVIII веке, когда в ходе критики доктрины меркантилизма складывалась система идей физиократизма¹ . Одной из "переходных фигур, стоявших одной ногой в эпохе меркантилизма, а другой — в последовавшей за ней либеральной эре" [Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 66] был Ричард Кантильон (1680-1734). Его "Essai sur la nature du commerce en general" (1725/1755) представляли собой уникальное явление в "экономической" литературе своего времени, конца XVII-первой половины XVIII вв. [см. Всемирная история экономической мысли, т. 1, с. 358]. Это произведение отразило состояние экономической науки до того, как Адам Смит привел в систему накопленные ранее знания об экономической основе общества на базе общих теоретических принципов, превратив политическую экономию в самостоятельную научную дисциплину. Для нашей темы интерес представляют трактовка Кантильоном конкуренции, механизма функционирования рыночной системы, роли в ней предпринимателя, природы дохода предпринимателя, определение характеристик предпринимательской функции.

Историки экономической мысли считают, что именно работа Кантильона впервые вывела предпринимателя в центр рыночной системы и фактически стала началом научного подхода к трактовке к предпринимательской тематике, заложив целый ряд фундаментальных основ для последующих теоретических исследований в этом направлении [Spengler, 1960, p. 104-140; Kanbur, 1980, p. 489-498; Предпринимательство в конце XX века, 1992, с. 21.] "Работа Кантильона является водоразделом" — констатируют в своем исследовании истории теорий предпринимательства Херберт и Линк [Herbert, Link, 1982].

Предприниматель Кантильона представляет собой неотъемлемую часть рынка и конкуренции. Описывая конкуренцию как сопернический процесс борьбы противников за одних и тех же потребителей, он не "разделял в своей теории предпринимательство и конкуренцию" [Предпринимательство в конце XX века, 1992, с. 20]. Представляя экономику как совокупность классов индивидов, определенных в соответствии с выполняемыми ими экономическими функциями, предпринимателям он отвел функцию "жизни, подверженной неопределенности" [Cantillon, Essai sur la nature du commerce en general, H. Higgs (ed.). London: Macmillan, 1931, p. 54. Цит. по Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 73], противопоставляя их тем, кто получает фиксированное жалованье. Действуя в условиях неопределенности предприниматели используют ее для удовлетворения своих интересов и материальных потребностей² [Предпринимательство в конце XX века, 1992, с. 19, 20].

Особый интерес (в связи с особенностями развития экономической теории во второй половине XIX и в XX веке) привлекает изображение Кантильоном механизма функционирования рыночной системы. Представляя экономику в виде организованной системы взаимосвязанных рынков, стремящихся к состоянию равновесия, он подчеркивал, что регулирование системы обеспечивается свободно действующими в собственных интересах предпринимателями, которые и дирижируют "всем обменом и обращением Государства" [Cantillon, 1931, p. 56. Цит. по Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 71]. В описании взаимосвязи и взаимодействия рынков уже содержатся начала теории ценового механизма согласования с течением времени первоначально несовместимых планов и координации действий покупателей и продавцов, где своекорыстие выступает в качестве мотивирующей силы, относительные цены служат сигналами, корректирующими использование ресурсов, а альтернативные издержки лежат в основе принятия экономических решений [Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 72]. Таким образом, по Кантильону, предпринимательство не является чем-то внешним или случайным по отношению к рынку, а является интегральной, неотъемлемой частью последнего. Для него предпринимательская активность представляет собой сущность конкуренции и наоборот.

Важнейшим элементом предпринимательской функции Кантильон считал риск, порождаемый неустранимой неопределенностью относительно будущих действий людей, потребителей и конкурентов. Выражается это в том, что предприниматели, в частности купцы, покупают товар по известной цене с тем, чтобы перепродавать его "в больших или малых количествах по неопределенной цене"³ .

"Предприниматели никогда не могут знать ни объем Потребления в своем Городе, ни то, насколько охотно Потребители будут покупать именно у них, понимая, что их конкуренты каждый день будут ежедневно пытаться "увести" [умыкнуть] их бизнес: все это создает для предпринимателей такую неопределенность, что каждый день кто-то из них разоряется [Cantillon, 1931, p. 50. Цит. по Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 73].

Отсюда вытекает и природа предпринимательской прибыли, являющейся в его представлении платой за риск, создаваемый неопределенностью, и качественно отличающейся от дохода на авансированный капитал и заработной платы. Таким образом, можно сделать вывод, что Кантильон отделял функцию предпринимателя от функции капиталиста и менеджера предприятия.

В своих действиях предприниматели ориентируются на ценовые сигналы, а точнее на разницу цен, отражающую расхождения между спросом и предложением на один и тот же товар на различных рынках, позволяющую покупать дешево и продавать дорого, и именно этот тип арбитражных сделок приводит конкурентные рынки в состояние равновесия. Предприниматель постоянно улавливает движение цен соответственно возможности прибылей и тем самым служит субъектом процесса установления баланса между спросом и предложением на различных рынках [Предпринимательство в конце XX века, 1992, с. 19-20].

"Распределение" предпринимателей происходит аналогично распределению труда и других товаров, в ответ на соотношение спроса и предложения на конкретном рынке:

"[Количество Предпринимателей в Государстве] регулируется Потребителями или рынком. Если в Городе или на улице Шляпных мастеров больше, чем соответствующее число людей, покупающих там шляпы, то те, кто имеет меньше всего клиентов должны разориться; если их слишком мало, то это будет представлять собой прибыльное предприятие, что побудит новых Шляпных мастеров открыть там свои лавки; и именно таким образом, Предприниматели всех видов, на свой страх и риск, регулируют свое число в Государстве". [Cantillon, 1931, p. 52. Цит. по Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 73].

Неявно отсюда следует вывод, что, по мнению Кантильона, для вхождения в класс предпринимателей не существует особых препятствий, поскольку предприниматели приходят и уходят в зависимости от превратностей рынка. Важно также явное замечание Кантильона о том, что предприниматели могут как обеспечить себя капиталом, чтобы руководить предприятием, так и быть предпринимателями своего собственного труда безо всякого капитала [Cantillon, 1931, p. 54 или Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 73].

Больше ста лет авторы, обращавшиеся к теме предпринимательства, опирались на идеи Кантильона. В частности в 1797 г. Бодо определил предпринимателя как человека, который принимает на себя бремя риска, планирует, надзирает и организует деятельность предприятия, а также владеет им. В 1803 г. Жан Батист Сэй, различая, с одной стороны, предоставление предприятию капитала, а с другой — функции надзора, руководства, контроля и оценки, отделил прибыль предпринимателя от прибыли на капитал, считая предпринимательский доход вознаграждением за труд предпринимателя.

Важными идеями теорию предпринимательства обогатили в середине XIX века представители немецкой классической школы Й. фон Тюнен (1783-1850) и Г. фон Мангольдт (1824-1868). По мнению известного специалиста по истории экономической мысли М. Блауга в работе Тюнена "Изолированное государство" т.2 (1850) дана "первая полностью адекватная формулировка роли предпринимателя" [Блауг, 1994, с. 425], а Фрэнк Найт оценивал теорию прибыли Мангольдта как "самый тщательный и исчерпывающий анализ" [Knight, 1921. Цит. по Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 291].

Тюнен впервые учел в теории неоднородность рисков в деловой практике, исключив из предпринимательской функции страхуемые риски: ". . . не существует такой страховой компании, которая застрахует от любого вида риска, связанного с бизнесом. Всегда часть риска должен брать на себя предприниматель" [Цит. по Предпринимательство в конце XX века, 1992, с. 21-22]. Т.е. предпринимательский риск связан только с нестрахуемыми потерями. Соответственно, и предпринимательская прибыль была определена им как доход, остающийся от валовой прибыли деловой операции после уплаты (1) процента на инвестированный капитал, (2) платы за управление и (3) страховой премии по исчислимым рискам потерь. Таким образом, вознаграждение предпринимателя является доходом за принятие на себя тех рисков, которая не покроет ни одна страховая компания.

Тюнен рассуждал следующим образом:

Ожидания предпринимателя отражают сознательный выбор в пользу неопределенной, чреватой риском потерь, ситуации. Можно стать государственным служащим и тем самым обеспечить себе гарантированный доход в жизни. Человек, который выбирает вместо этого путь предпринимателя в производстве, лишает себя подобной гарантии. В случае неблагоприятной для его дела экономической ситуации он может потерять все, в отличие от служащего. "При таких неравнозначных ожиданиях, — пишет Тюнен, — что еще могло бы мотивировать его стать предпринимателем, если не то, что вероятность выигрыша будет намного больше, чем потери". [Предпринимательство в конце XX века, 1992, с. 22]

Кроме вознаграждения за риск, в общий доход предпринимателя входит также и вознаграждение за предпринимательское искусство, в основе которого, как полагал Тюнен, лежит деятельность предпринимателя как инноватора. Как новатор-изобретатель предприниматель вознаграждается за эту функцию из суммы экономического эффекта от применения им данного усовершенствования или изобретения.

Именно рассмотрение предпринимателя в двух взаимосвязанных функциях считается одним из важнейших вкладов Й. фон Тюнена в теорию предпринимательства. [Herbert, Link, 1982, p. 47.]

Особо стоит отметь одну весьма симптоматичную особенность теории Тюнена: он не связывал несение бремени риска с инновационной деятельностью предпринимателя. Риск у него по-прежнему оставался категорией, присущей вообще занятию бизнесом, однако, на наш взгляд, не стоит торопиться и делать вывод, что тем самым сама функция несения риска как сугубо предпринимательская "становится весьма уязвимой для критики" [Предпринимательство в конце XX века, 1992, с. 23].

Опубликованная в 1855 г. работа Мангольдта так и называлась "Действительное назначение предпринимателя и истинная природа предпринимательской прибыли" и продолжала традицию Тюнена⁴ . Важнейшей ролевой функцией предпринимателя также выступало несение бремени риска. Кроме того, предприниматели выполняют в экономике следующие функции: находят конкретные рынки, с умом приобретают производственные ресурсы, умело комбинируют факторы производства в надлежащих соотношениях, разрабатывают и реализуют успешную политику продаж, и в конечном итоге внедряют нововведения.

Пытаясь оценить степень риска предпринимателя, Мангольдт вводит в рассмотрение фактор времени: чем больше по времени отделены друг от друга начало производства и конечные продажи готового продукта при производстве на рынок (в противоположность производству на заказ), тем больше неопределенность успеха, больше риск возможных потерь для предпринимателя и соответственно больше ожидаемое вознаграждение. Предприниматель берет на себя всю тяжесть решений, связанных с преодолением возможных колебаний инвестиций и денежных поступлений во времени.

* * *

Дойдя до середины XIX в., мы ни разу не упомянули никого из экономистов классической школы. Причина этого весьма проста: в теоретической системе классической школы не нашлось места ни фигуре предпринимателя, ни предпринимательской функции. Интересно, как это произошло.

Объяснения, встречающиеся в литературе "удивляют своим обилием" [Kirzner, 1979, p. 42]. Однако среди них можно выделить два самых распространенных⁵ . Чаще всего пренебрежение представителями классической школы ролью предпринимателя объясняется деловой практикой и характеристиками коммерческих предприятий того времени. Действительно до середины XIX века превалирующей формой деловой собственности была семейная фирма, размером от малого до среднего, где капитал обеспечивался хозяином, его родственниками или друзьями [Блауг, 1994, с. 426]. "Капиталист" одновременно и руководил предприятием, и предоставлял ему капитал, и был его собственником. Только начиная с периода "железнодорожной горячки" 1840-х гг. функция инвестирования зримо отделилась от функции сбережения. С этого момента "без искажения реальности было невозможно считать активного предпринимателя идентичным субъекту, пассивно вкладывающему капитал" [Blaug, Ricardian Economics: A Historical Study (New Haven: Yale University Press, 1958), p.153 ff. Цит. по Kirzner, 1979, p. 44]. Неудивительно, мол, что экономисты классической школы были не в состоянии выделить особый характер предпринимательской функции. С другой стороны, настойчивое отделение Ж. Б. Сэем функции предпринимателя от функции капиталиста связывали с его личным опытом и знанием предпринимательской роли, которых недоставало экономистам классической школы. И вообще, еще в 1855 г. Мангольдт искал объяснение акцентированию французскими экономистами после Сэя различия между прибылью и процентом в "ином характере типичной французской промышленности и относительно более высоком значении фигуры управляющего по отношению к капитальному сектору" [Kirzner, 1979, p. 43]. Один из авторов назвал это "интересной иллюстрацией тесной связи между деловой средой и экономической мыслью" [L. Haney, History of Economic Thought, 4th ed. (New York: Macmillan, 1949), p. 563. Цит. по. Kirzner, 1979, p. 44].

Насколько убедительно звучит такое объяснение, можно судить по тому, что, с одной стороны, в других более ранних и современных системах экономической мысли функция предпринимателя была идентифицирована и более того, даже акцентирована, т.е. в распоряжении "классиков" уже были все концепции, необходимые для более тщательной трактовки этой проблемы [Kirzner, 1979, p. 37, 41]. Адам Смит читал Кантильона, но не принял к сведению его анализ предпринимательства [Блауг, 1994, с. 426].

С другой стороны, Смит несмотря ни на что в явном виде разделил функции капиталиста и менеджера и подчеркнул тот факт, что "прибыль" капиталиста не включает "заработной платы" за управление как вознаграждения "за труд по надзору и руководству". И все же он не проводил никакого различия между капиталистом как лицом, предоставляющим предприятию "фонды", и предпринимателем, как лицом, принимающим окончательные решения. Он использовал термины "projector" и "undertaker" в качестве английских эквивалентов французского слова "entrepreneur", но только как синонимы понятия "собственник предприятия".

Чтобы покончить со всякими попытками найти у Смита косвенные указания и неявное признание предпринимательской роли, а также предположениями об "обдуманном" характере принижения предпринимательской роли в теории английской классической школы, имеющем определенные достоинства и представлявшим собой чуть ли не теоретический прогресс [см. Kirzner, 1979, p. 40, 45-46], необходимо показать, что "фактически Смит не был готов признать отдельную предпринимательскую роль даже там, где она проявляет себя вне всякой связи с функцией капиталиста".

"В некоторых местах Шотландии, сообщает Смит", — бедняки, — промышляют собиранием вдоль морского берега различных камешков с крапинками, известных под названием шотландских голышей. Цена, которую им платит за эти камешки гранильщик, представляет собою только плату за их труд; в нее не входят ни рента, ни прибыль" [Антология экономической классики, т.1, 1993, с. 122. Цит. по Kirzner, 1979, p. 41].

Поскольку этим собиральщикам не требуется никакого капитала, поскольку голыши собираются на ничейной земле и являются бесплатным благом, Смит не обнаруживает ни прибыли, ни ренты в рыночной ценности голышей, когда они доставляются гранильщику. Смиту не приходит на ум, что собиральщики голышей могут заниматься предпринимательством. И это несмотря на то, что Смит считал, что ни один рабочий не потерпит хозяина, если сможет утвердиться в качестве "независимого работника". [Kirzner, 1979, p. 41-42].

А ведь еще за полвека до Смита Кантильон специально привлекал внимание к роли "Предпринимателей собственного труда, которым для ведения дел не требуется Капитал", в числе которых он называл ремесленников, работающих по найму, котельщиков, швей, трубочистов, водоносов, а также "Предпринимателей собственного труда в области Искусства и Науки" — художников, врачей, адвокатов и т.д. Для предпринимательской роли не имеет значения, — указывает Кантильон, — "обеспечены ли [Предприниматели] капиталом для того, чтобы руководить собственным предприятием, или они являются Предпринимателями своего собственного труда безо всякого капитала" [Kirzner, 1979, p. 42]. Тем не менее Смит рассматривая высокие доходы аптекарей (до 1000 процентов на вложенный капитал!) в качестве "справедливой заработной платой за труд", учитывающей особое "искусство аптекаря", по сравнению с любым другим ремесленником, и плату за "доверие" [Антология экономической классики, т.1, 1993, с. 175].

По мнению Кирцнера, трактовка Смитом независимого рабочего подтверждает, что он не смог изолировать предпринимательскую роль от роли капиталиста или рабочего, с которыми предпринимательская роль оказывается соединенной в реальном мире [Kirzner, 1979, p. 42]. (Однако среди капиталистов, считал Смит, должны быть особо выделены заимодавцы, которые ссужают капиталы промышленникам. Их доход (ссудный процент) в обычных условиях составляет часть промышленной прибыли, которая уступается капиталистами-заемщиками [Всемирная история экономической мысли, 1988, с. 29]). Прибыль, получаемая капиталистом, определяется размерами употребленного в дело капитала.

После Смита неспособность изолировать предпринимательскую функцию от чистой функции собственности на капитал (хотя стоит обратить внимание на капиталиста-заимодавца у Смита) стала общим местом у всех представителей английской классической школы [Блауг, 1994, с. 425]. В трудах Рикардо вообще отсутствует термин "entrepreneur" и любые его английские эквиваленты, а также концепция бизнесмена как главной движущей силы перемен в экономике [Блауг, 1994, с. 425], хотя он должен был знать об открытом полемическом письме Иеремии Бентама к Смиту, в котором последнему предъявляются претензии за то, что он не увидел важности фигуры projector (в смысле творческого предпринимателя). Кроме того, Рикардо безусловно был знаком с прямой критикой Сэя, указывавшего на то, что не отделив прибыль предпринимателя от прибыли на его капитал, Смит создал себе большие трудности [Redlich F., Origin of the Concepts of "Entrepreneur" and "Creative entrepreneur", Explorations in Entrepreneurial History 1, no. 2 (February 1949): 3 ff., Kirzner, 1979, p. 40-41].

Таким образом, отсутствие фигуры предпринимателя в классической экономической теории можно считать простой аналитической ошибкой Смита, Рикардо и их последователей.

Вполне возможно, что, в частности у Смита, спровоцирована она была неосознанным эпистемологическим перегибом. Многие авторы считают игнорирование предпринимательства экономистами классической школы отражением подхода, который представляет производство как автоматический процесс, вообще не требующий принятия решений. Согласно этой интерпретацией классической мысли предпринимательская роль исчезает из классической системы в связи с тем, что экономисты-классики не ставили в центр процесса производства элемент принятия решения. Экономические регулярности не зависят от принятия решений. Поэтому их анализ не включает в себя предпринимателя [Kirzner, 1979, p. 48].

Красной нитью сквозь "Богатство народов" проходят две основные идеи, к подчеркиванию которых Смит постоянно возвращается. Это, во-первых, идея самопроизвольности экономических институтов и, во-вторых, идея о благотворном характере их. Ш. Жид и Ш. Рист называют это "натурализмом" и "оптимизмом" Смита [Жид, Рист, 1995, с. 64-83]. Постоянно акцентируя "естественное происхождение" экономических институтов, он, по-видимому, думал тем самым доказать их полезность и благотворность.

Для самоорганизации мир не нуждался во вмешательстве какой-нибудь коллективной разумной или прозорливой воли, в каком-нибудь предварительном соглашении людей. Смит постоянно обращал внимание на самопроизвольность, инстинктивность и естественность экономических явлений. В этом он усматривал проявление естественного закона в человеческом обществе. "Мир движется сам собой" — постоянно повторяет он тезис физиократов. Однако концепции естественного и необходимого порядка обществ по учению физиократов Смит противопоставляет собственную концепцию спонтанного экономического порядка, основанного и сохраняемого личным интересом индивида.

У [физиократов] естественный порядок — система, идеальный режим; изобретательный ум должен был его открыть, а просвещенный деспотизм должен был его вывести. У Смита спонтанный слой — факт. Его не приходится создавать, он существует ныне. Его, несомненно, стесняют "сотни нелепых преград", воздвигаемых "безрассудством человеческих законов", но он преодолевает их. Под покровом искусственного устройства общества ныне существует господствующее над ним естественное устройство. Смит открывает деятельность этого естственного устройства, которое для физиократов было только идеалом, и описывает его механизм. Политическая экономия, которая у Кенэ была по существу только системой права, принимает у Смита характер естественной науки (выделение добавлено. — А.К.) основанной на наблюдении и анализе действительности [Жид, Рист, 1995, с. 78].

В фундаменте открывшегося Смиту грандиозного захватывающего дух экономического здания лежит одна инстинктивная и могущественная сила, заставляющая тысячи человеческих воль бессознательно стремиться к неизвестной им цели. Эта сила — личный интерес, или как предпочитает называть его Смит, "естественное стремление каждого человека к улучшению своего положения" Таков заложенный в сердце каждого индивида необходимый стимул, обеспечивающий жизнь и прогресс общества. Однако такой безличный подход уместен при исследовании эволюции общественных институтов, например, разделении труда или денег, но при исследовании механизмов функционирования экономической системы, его становится недостаточно. Особенно это касается таких феноменов, как рост капитала (которому Смит придавал исключительное значение, считая его не только главным, но и в некоторых случаях единственным средством, находимся в распоряжении нации для увеличения своего богатства) и теории приспособления предложения к спросу, являющейся одной из самых важных теорий политической экономической науки.

В одном месте Смит вплотную подходит к концепции предпринимателя:

"Лишь только в руках частных лиц начинают накопляться капиталы, некоторые из них естественно стремятся использовать эти капиталы для того, чтобы занять работой трудолюбивых людей, которых они снабжают материалами и средствами существования в расчете получить выгоду на продаже продуктов их труда или на том, что эти работники прибавили к стоимости обрабатываемых материалов" [Антология экономической классики, т. 1, 1993, с. 119].

Стоило только Смиту задаться вопросом почему только для некоторых частных лиц естественно превращаться в капиталистов, чем они отличаются от других людей (обладающих тем же самым естеством⁶ и располагающих такими же средствами), какова их роль в экономической жизни, и логика направила бы его по правильному пути. Хотя при желании, Смит мог просто принять на вооружение концепцию предпринимателя Кантильона [см. выше].

Однако концепция прибыли, определяемой как вознаграждение за риск утраты капитала, у Смита неотделима от понятия капитала, да к тому же зависит от размеров последнего:

"При обмене готового товара на деньги, на труд, или на другие продукты, помимо оплаты цены материалов и заработной платы работников, должна быть еще дана некоторая сумма для прибыли предпринимателя, рискующего своим капиталом в этом деле. < . . . > точно также он не был бы заинтересован затрачивать больший капитал, а не меньший, если бы его прибыли не соответствовали величине употребленного в дело капитала. < . . . > Прибыль определяется вообще стоимостью употребленного в дело капитала и бывает больше или меньше в зависимости от размеров этого капитала" [Антология экономической классики, т. 1, 1993, с. 119].

Прибыль на капитал, определяемая размерами последнего, есть не что иное как процент. Смит остановился на том, что отделил прибыль капиталиста от оплаты труда по управлению предприятием (которая получается либо самим капиталистом, либо наемным управляющим).

Механизм самопроизвольного приспособления производства товаров к спросу на них основан на теории ценности. "Количество каждого товара, доставляемого на рынок, — пишет Смит, — естественно согласуется [курсив добавлен — А.К.] с действительным спросом на него" [Антология экономической классики, т.1, 1993, с. 127]. :

"Если в какой-либо момент количество товара на рынке превышает действительный спрос, та или другая из составных частей его цены должна оказаться оплаченной ниже своей естественной нормы. Если это будет рента, то интерес землевладельцев немедленно побудит их изъять из обработки часть их земли, а если это будет заработная плата или прибыль, то интерес рабочих в одном случае и интерес их предпринимателей в другом побудит их изъять часть их труда или капитала из данного производства. И количество товара, доставляемого на рынок, скоро окажется как раз достаточным для удовлетворения действительного спроса. Все различные части его цены повысятся до размеров своей естественной нормы, а вся цена в целом — до естественной цены товара". [Антология экономической классики, т.1, 1993, с. 127].

Все происходит само собой. Заниматься здесь поисками предпринимателя — дело безнадежное. В связи с этим можно привести интересное замечание по поводу теории распределения Смита из книги Ш. Жида и Ш. Риста "История экономических учений":

Нетрудно заметить, что теория распределения богатства у Смита слабее теории производства. < . . . > Известно, впрочем, что теория распределения Смита менее всего оригинальна: он, так сказать, пристегнул ее к своей первоначальной концепции, где главное место занимало изучение производства. Легко убедиться в этом, сравнив "Богатство народов" с "Курсом" лекций, читанных Смитом в Глазго в 1763 г.: в последнем речь идет только о производстве. Влиянию физиократов, с которыми Смит свел знакомство в этот промежуток, следует приписать то, что он включил теорию распределения богатств в свой первоначальный план, в который она сначала, вероятно не входила. Колебания и сомнения, заключающиеся в этой части произведения Смита, объясняются тем фактом, что он не обдумал ее так глубоко, как другие части своего труда" [Жид, Рист, 1995, с. 78].

А ведь именно по схеме функционального распределения можно обнаружить отсутствие или наличие предпринимателя в данной теории.

Теперь настало время упомянуть о восхищении Смитом прекрасным устройством спонтанных экономических институтов. Личный интерес, создавая и поддерживая весь экономический организм, в то же время обеспечивает "движение нации к богатству и благополучию". "Естественные институты более чем прекрасны в глазах Смита, — пишут Ш. Жид и Ш. Рист, — они провиденциальны. Божественное провидение заложило в сердце человека стремление к улучшению своего положения, из которого зарождается естественная социальная организация; подчиняясь этому стремлению человек выполняет лишь благодетельные предначертания самого Бога. В погоне за выгодой "он в этом случае, как и во многих других (речь идет о приложении капиталов), направляется невидимой рукой к достижению такого результата, который не входил в его намерения"." [Жид, Рист, 1995, с. 79]. В единственном месте, где наиболее уместно было упомянуть предпринимателя, Смит обходится "невидимой рукой".

Нетрудно заметить, что практически любой из приводимых Смитом примеров спонтанности экономических институтов, одновременно являет собой доказательства благотворного действия личного интереса.

Неудивительно, что помещение в центр теоретической системы предпринимателя или даже капиталиста, нарушило бы первозданную чистоту естественного функционирования экономической системы общества. Признавая, что капиталисты выполняют основную социальную функцию, способствующую росту богатства нации, Смит "безо всякой симпатии или скорее с подозрением" относился к реальным капиталистам, имея ввиду, что их помыслы направлены на извлечение прибыли и ради этого они стремятся к монопольной власти над рынком, чтобы путем повышения цен "взимать в свою личную пользу чрезмерную подать со своих сограждан". Поэтому, мол, надо с большой осторожностью использовать в государственном управлении знания и способности представителей предпринимательского класса, подвергать пристальному рассмотрению предлагаемые ими законы и правила [Всемирная история экономической мысли, 1988, с. 35]. Он замечает, что собственники, равно как и капиталисты, "любят собирать там, где не сеяли"; он подчеркивает, что благодаря неравенству общественного положения хозяева имеют преимущества на своей стороне в спорах с рабочими о заработной плате; процент и ренту во многих местах он принимает за произведенные из продукта труда вычеты [Жид, Рист, 1995, с. 82].

* * *

Итак, мы видели, что уже к середине XIX века благодаря прежде всего усилиям Р. Кантильона, Й. Тюнена, Г. Мангольдта, Ж.Б. Сэя предпринимательская функция заняла подобающее ей центральное место в экономической теории, представляя собой ту силу, которая приводит в движение всю экономическую систему. Однако обращаясь к современности, мы с удивлением замечаем, что предприниматель "странным образом" [Блауг, 1994, с. 424] исчез с авансцены экономической теории. Концепции предпринимателя и предпринимательства, безусловно, существуют, но обретаются они на задворках основного течения экономической теории. Более того, предприниматель оказался вне теоретической системы, понимаемой как совокупность утверждений, следующих друг из друга с логической необходимость, из движущей силы он превратился в силу, действующую извне анализируемой "экономической" системы, стал источником экзогенных возмущений. Но даже в этой роли он почти не упоминается в мейнстриме экономической теории. И дело не в том, что роль предпринимателя просто "игнорируется" [W.J. Baumol, "Entrepreneurship in Economic Theory", American Economic Review 58 (May 1968): 72]. Проблема в том, что внутри теоретической системы ему вообще не находится места.

Что же произошло? И когда? Анализ истории экономических учений показывает, что после 1870 г. начала складываться новая экономическая теория, впоследствии получившая название неоклассической). В классической школе экономическая проблема рассматривается в виде противопоставления между количественно ненаращиваемой землей и количественно наращиваемым трудом, где капитал относится к последней категории как откладываемые в запас промежуточные блага. Акцент делался на накоплении капитала и экономическом росте в контексте экономики частного предпринимательства. Однако после 1870 г. экономисты, как правило, постулировали некоторое заданное предложение факторов производства, независимо определяемое началами, действующими вне сферы компетенции анализа. Суть экономической проблемы заключалась в поиске условий, при которых данные производительные услуги распределялись бы с оптимальным результатом между конкурирующими направлениями использования — оптимальным в смысле максимального удовлетворения потребителей⁷ . Это исключало рассмотрение последствий как повышения количества и качества ресурсов, так и динамического возрастания потребностей — последствий, которые экономисты классической школы считали обязательным условием развития экономического благосостояния. Экономика [впервые] стала наукой, которая изучает взаимосвязь между данными целями и данными ограниченными средствами, имеющими альтернативные возможности использования. Классическая теория экономического развития была заменена концепцией общего равновесия в рамках принципиально статической структуры [Блауг, 1994, 276]. (Возможно, выражение "была заменена" не вполне точно описывает реалии середины XIX века. Тот же Блауг подчеркивает, что "вызывает большие сомнения, что мы можем рассуждать о единой экономической науке в 60-х гг. XIX века, как будто существовало общее наследие, разделяемое экономистами всего мира. <...> ...имелось по меньшей мере две, если не три или четыре модели экономической науки, существовавших на тот момент" [Блауг, 1994, с. 283]. Доктрина предельной полезности (основа этой новой теории) "медленно преодолевала упорное сопротивление" [Блауг, 1994, с. 280] и одержала верх в результате "долгой мучительной борьбы" [Блауг, 1994, с. 286] только к началу первой мировой войны.)

Окончательно представление об экономическом аспекте поведения людей как о распределении редких средств между конкурирующими целями утвердился после выхода в 1932 г. классической работы Л. Роббинса An Essay on the Nature and Significance of Economic Science. Сейчас все стандартные учебники по экономической теории начинаются с определения экономики как дисциплины, изучающей, каким образом общество с ограниченными, дефицитными ресурсами решает, что, как и для кого производить [Фишер, Дорнбуш, Шмалензи, 1993, с. 1. См. также Долан, Линдсей, 1992, с. 8.]. Формулировка самого профессионального отечественного учебника по микроэкономике не допускает никаких неоднозначных толкований: "перед обществом, как и перед отдельным человеком, всегда стоит задача выбора направлений и способов распределения ограниченных ресурсов между различными конкурирующими целями. Способы решения этой задачи и составляют предмет экономической науки" [Гальперин, Игнатьев, Моргунов, 1994, с. 15].

¹ К. Маркс называл физиократизм первой систематической концепцией капиталистического производства. [см. Всемирная история экономической мысли, 1987, т.1, с. 472-475]
²". . . даже Нищие и Грабители [Разбойники] являются предпринимателями этого класса" [Cantillon, 1931, p. 54. Цит. по Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 73].
³Напомним, что, кроме того, что Ричард Кантильон был выдающимся экономистом своего времени, он, помимо прочего, был еще купцом и банкиром. Так, что риски, связанные с торгово-предпринимательской деятельностью он познал непосредственно на своем личном опыте. Однако, если бы он был государственным подрядчиком, то несомненно привел бы в качестве примера риск и противоположного характера. Исторически концепция риска в понятии предпринимательства появилась в XVII веке, когда предпринимателем стали называли человека, выполняющего государственные контракты на оказание услуг или поставку оговоренных товаров по фиксированной цене. Так как контрактная цена была фиксированной, то все появлявшиеся прибыли и убытки отражали усилия предпринимателей. Тем самым предприниматель продавал по фиксированной цене, а покупал по неизвестной.
⁴Именно Мангольдту принадлежит классическая иллюстрация на примере производства шампанского того факта, что легко прогнозируемые, поддающиеся расчету и, следовательно, страхуемые потери не создают никакой неопределенности или риска при ведении дел, а возникающие в связи с этим убытки представляют собой постоянные издержки отрасли и перекладываются на потребителей.
⁵Подробнее см. обзорную статью И. Кирцнера "Классическая школа и предпринимательская роль" [Kirzner, 1979, pp. 37-52].
⁶"Принципом, понуждающим нас к сбережению, является желание улучшить наше положение - желание спокойное и бесстрастное, но сопутствующее нам от лона матери вплоть до могилы. Но средством, с помощью которого большинство людей предполагают и желают улучшить свое положение, является увеличение своего богатства. Это средство самое обыкновенное и прежде всего приходящее на ум, а наилучшим средством увеличить свое богатство является для людей сбережение и накопление части того, что они зарабатывают". "Единообразное, постоянное и беспрерывное стремление человека к улучшению своего положения - первоначальный источник национального и государственного, равно как и частного, богатства . . ."
⁷"Задача экономической науки," по словам Джевонса, такова: Дан определенный уровень населения с различными потребностями и производственными возможностями, обладающего определенным количеством земли и других материальных ресурсов; требуется найти способ приложения его труда, который будет максимизировать потребность произведенного". [Блауг, 1994, с. 276]

Вернуться наверх

ПРИЛОЖЕНИЕ 2. АЛЕКСАНДР КУРЯЕВ. ДВЕ КОНЦЕПЦИИ КОНКУРЕНЦИИ

Ретроспективно современные экономисты — представители мейнстрима экономической теории предъявляют Смиту претензии за "неточность" его концепции конкуренции [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 300-301]. Их не устраивает понимание конкуренции как независимого соперничества двух или более лиц, соперничества в гонке — в гонке с целью получения дефицитных товаров или в гонке с целью быстрейшего сбыта излишком товаров, конкуренции как процесса реакции на новую силу и способ достижения нового равновесия (sic!) [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 300]. Таким образом, понимание конкуренции Смитом (совпадающее со смыслом этого слова в обыденном языке и с тем, как его понимали бизнесмены) делает акцент на поведении экономических агентов. Что касается структурных характеристик рынка, на котором царит свободная конкуренция, то Смит ограничился наблюдением, что чем многочисленнее соперники, тем скорее между ними возникнет борьба за преимущества с помощью наращивания или сбивания цен: "Если [капитал] разделен между двумя бакалейщиками, то взаимная конкуренция будет вынуждать их обоих продавать свои товары дешевле, чем если бы товар находился в одних руках. Если бы весь капитал оказался бы распределенным среди двадцати торговцев, то их конкуренция была бы намного сильнее, а возможность сговора между ними в целях повышения цен намного меньше" [Смит 1993, с. 503]. "Это все, что Смит мог сказать о числе конкурентов", — констатирует Дж. Стиглер, явно демонстрируя свою неудовлетворенность трактовкой Смита.

В общей сложности Дж. Стиглер выделяет у Смита пять условий конкуренции:

1. Конкуренты должны действовать независимо, а не в сговоре.
2. Число конкурентов, потенциальных или уже имеющихся, должно быть достаточным, чтобы исключить экстраординарные доходы.
3. Должна быть свобода (от социальных ограничений) действовать в соответствии с этим знанием.
4. Нужно достаточно времени, чтобы направление и объем потока ресурсов стали соответствовать желанию владельцев.

Причем последние три характеризуют не конкуренцию саму по себе, а обеспечивают справедливость теоретического тезиса, который должен был ассоциироваться с конкуренцией: уравнивание доходов в различных направлениях, открытых для предпринимателя, инвестора или работника. [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 301, 302]. Здесь следует особо подчеркнуть, что такое объединение в одну концепцию представлений о конкуренции [как таковой] и условий, при которых силы конкуренции приводят к определенному результату (в выводе которого понятие конкуренции отсутствует!), совершенно постфактум и является отражением уже современных взглядов на эту проблему, искажая тем самым позицию самого Смита.

"Аналитическое уточнение" концепции конкуренции было начато экономистами математического направления: А. Курно, У. Джевонсом, Ф. Эджуортом. Именно Курно, признанный родоначальник математической экономики¹ , определил конкуренцию так, чтобы цена не изменялась с изменением объема производства отдельного конкурирующего производителя. И сделать это его заставила математическая логика:

"Когда экономист с математическими наклонностями, — пишет Дж. Стиглер, — стремится максимизировать прибыли какого-либо производителя, ему приходится записывать уравнение:

прибыли = выручка – затраты,

а затем максимизировать это выражение, т.е. приравнять к нулю производную прибыли по объему производства. Затем перед ним встает вопрос: как зависит выручка (скажем pq) от объема производства (q)? Естественный [курсив добавлен. — А.К.] ответ — определить конкуренцию так, чтобы p не изменялась с изменением q, и тогда кривая спроса будет горизонтальна. Именно это сделал Курно: "Влияние конкуренции достигает своего предела (курсив добавлен. — А.К.) когда каждое из частичных производств D_k [объем производства производителя k] становится неощутимым не только относительно общего производства D=F(p), но также и по отношению к производной F'(p), так что частичное производство D_k может быть вычтено из D и это не приведет к сколь-либо заметному изменению цены на товар"." [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 306].

Курно интересовался результатами конкуренции (обратите внимание на выражение "конкуренция достигает своего предела"), а этот результат несовершенен пока цена превышает предельные затраты фирмы. Из разработанной Курно теории олигополии следовало, что эта разность приближается к нулю, когда число конкурентов устремляется к бесконечности.

В глазах математика "определение Курно было неизмеримо более точным и элегантным, чем определение Смита, поскольку касалось трактовки числа конкурентов" (курсив добавлен. — А.К.) [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 307]. Почему математик постоянно акцентирует внимание на числе конкурентов? А потому что в основу своего понятия конкуренции он положил представление о производителе как о ценополучателе [и его преследует призрак "монопольной власти", "власти над рынком"] и "интуитивно чувствует" возможность того, что при бесконечном числе участников монопольные преимущества (т.е. в его понимании способность продавца влиять на цену) исчезнут. Кроме того его мучает неопределенность решения: "При двусторонней монополии сделка будет неопределенной — точка равновесия может быть в любом месте контрактной кривой. Показано, что если добавить второго покупателя и второго продавца, то диапазон допустимого равновесия (длина устойчивой кривой оптимальных сделок) сузится. <...> при бесконечно большом числе торговцев этот интервал обратится в точку...". На рынке будет царить единственная цена и нервирующая математика "неопределенность" исчезнет. Впоследствии, правда он обоснует этот "вывод" математически [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 310-312]² . "Ясная формулировка простой конкурентной модели" считается важным теоретическим вкладом Курно [Ekelund, jr., Herbert, 1997, p. 267].

В 1881 г. Ф. Эджуорт добавил к определению конкуренции условие полной делимости продаваемых товаров. Чем он руководствовался:

"Представим рынок из одинакового числа хозяев и слуг, предлагающих соответственно заработную плату и услуги; согласно условию, никто не может служить сразу двум хозяевам, ни один хозяин не нанимает больше одного слуги; теперь представим, что уже установившееся равновесие было нарушено каким-либо внезапным притоком богатства в руки хозяев. Тогда не будет определенного и единственного порядка, к которому стремится система под действием того, что можно было бы назвать законом природы, и который был бы предсказуем, если бы мы заранее знали действительные требования каждого или среднего участника сделки" [Edgeworth F.Y. Mathematical Psychics, 1881, p. 32. Цит по. Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 312].

В этом контексте отсутствие единственности современного комментатора-математика не тревожит, поскольку "рынок может быть идеально конкурентным даже при наличии дюжины позиций устойчивого равновесия" [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 312]. Для него "трудность возникает скорее по причине того, что функции спроса (или предложения) не имеют непрерывных производных", что в переводе с математического языка на нормальный означает, что "изъятие даже одной единицы ведет к значительному изменению цены, так что отдельный продавец, даже имея множество независимых конкурентов, может оказать заметное влияние на цену" [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 313].

Элемент регулирования рынка, возникающий из-за прерывности, легко устранить математически. Если товар, выставленный на продажу, делим, тогда равенства заменяют неравенства в условиях равновесия: отдельный торговец больше не может повлиять на рыночную цену. Таким образом, "делимость была введена с целью достижения определенности там, где она бесполезна, но нужна для устранения власти монополии" [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 312].

Итак в 1881 г. Ф. Эджуорт дал первое "систематическое и строгое" определение совершенной конкуренции. Его утверждения и доказательства стали источником распространенных суждений о природе совершенной конкуренции. По Эджуорту конкуренция требует: 1) неопределенно большого числа участников с обеих сторон рынка; 2) полного отсутствия ограничений корыстолюбивого поведения и 3) полной делимости продаваемых товаров.

Если к условиям Эджуорта добавить еще два элемента — подвижность ресурсов и модель статической экономики — то мы получим современную концепцию совершенной конкуренции.

Понятие неограниченной подвижности ресурсов как предпосылки существования конкуренции было введено Дж.Б. Кларком. Без лишних объяснений Кларк постулировал, что "при статическом состоянии трение отсутствует" [Кларк, 1899/1992, с. 86].

В математическом изложении экономической теории необходимо было постулировать устойчивые функции предложения и спроса, а следовательно стабильные технологии и вкусы. Постепенно, в работах экономистов математического направления сложилась концепция статической экономики³ , всесторонне разработанную в "Распределении богатства" Дж.Б. Кларка.

Окончательную формулировку концепция совершенной конкуренции получила в работе Ф. Найта "Риск, неопределенность и прибыль". Он уточнил смысл введения статических условий:

"...все заданные факторы и условия предполагаются совершенно неизменными (пока не будет объявления об обратном). Они должны быть избавлены от периодических или поступательных изменений, так же как от случайных колебаний. <...> В статических условиях каждый человек очень скоро узнает, если он еще не знал, все существенное о себе и окружающих, что влияет на его поведение . . . Только вытекающее из [этого пункта] существование совершенной осведомленности... которая возможна даже при возникновении перемен, является необходимым условием существования совершенной конкуренции". [Цит. по. Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 320.]

Итак, "многое из конкретного анализа А.Смита устарело", а "экономисты со времен А. Смита изменили, конечно (курсив добавлен. — А.К.), свои представления о конкуренции и разработали более элегантную модель размещения ресурсов и распределения доходов средствами конкурентных рынков" [Шерер, Росс, 1997, с. 15].

Таким образом, в современная концепция совершенной конкуренции требует выполнения следующих условий:

1. Рынок состоит из многих конкурирующих продавцов, каждый из которых продает стандартизованную продукцию многим покупателям.
2. Каждая фирма имеет очень небольшую долю общего выпуска, продаваемого на рынке, менее 1 % общих продаж за любой данный период времени.
3. Ни одна из фирм не рассматривает конкурентов как угрозу ее рыночной доле продаж. Фирмы, таким образом, не интересуются производственными решениями своих конкурентов.
4. Информация о ценах, технологии и вероятной прибыли свободнодоступна, и существует возможность быстро реагировать на изменившиеся условия рынка посредством перемещения применяемых ресурсов (продажи одних факторов производства и вложения вырученных средств в другие).
5. Вход на рынок и выход с него для продавцов стандартизированных товаров свободны. Это означает, что не существует ограничений, не позволяющих фирме продавать товар на рынке, нет и трудностей с прекращением операций на рынке.

Рынок с совершенной конкуренцией — это рынок, где удовлетворяются условия совершенной конкуренции. На совершенно конкурентном рынке покупателям стандартных продуктов или услуг безразлично, продукцию какой фирмы выбрать. [Д.Н.Хайман "Современная микроэкономика: анализ и применение". — М.: Финансы и статистика, 1992. С. 281.]

Эта совокупность условий лежит в фундаменте всей теории рынков современной микроэкономики. Они перечисляются (с соответствующими комментариями) во всех стандартных курсах экономической теории и считаются экспликацией единого понятия — понятия "совершенной конкуренции", чем на самом деле не являются.

В действительности в этом определении собрано (явно или неявно) несколько понятий, которые с экономической точки зрения аналитически необходимо различать.

Во-первых, это узкое понятие совершенной конкуренции, определяемой как отсутствие монопольной власти на рынке⁴ . Здесь оно имеет следующее значение: наличие неопределенно большого числа торгующих (из которых ни один не контролирует значительной доли спроса или предложения), действующих независимо на совершенном рынке.

Во-вторых, это понятие совершенного рынка — рынка, где торгующие обладают полной информацией о всех ценах спроса и предложения.

Наконец, перечень условий, обеспечивающих одинаковость нормы прибыли (ценности предельного продукта) каждого ресурса во всех видах использования. Равенство нормы прибыли ресурсов составляет содержание широкого понятия совершенной конкуренции, [хотя на самом деле это условие сформулировано независимо от понятия конкуренция] и требует:

1. чтобы в каждой отрасли существовала рыночная конкуренция [т.е. конкуренция в узком смысле слова. — А.К.];
2. чтобы владельцы ресурсов знали, какие доходы можно получить в каждой отрасли, и
3. чтобы они были вольны войти в любую отрасль, или покинуть ее.

Кроме того, ресурсы должны быть бесконечно делимы для обеспечения строгого равенства нормы доходов на каждый ресурс во всех видах использования.

Отраслевое конкурентное равновесие будет непрерывным, если ресурсы обладают мгновенной подвижностью, или будет достижимо в длительном периоде, если на их перемещение нужно конечное время" [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 324, 325].

Концепция статичной экономики открыто не упоминается в современной формулировке условий совершенной конкуренции, однако она заменена [и подразумевается] предположением об отсутствии препятствий для входа и выхода из какой либо отрасли и рассмотрением длительного периода (достаточного для того, чтобы могли произойти существенные количественные изменения даже наиболее долговременных и специализированных ресурсов).

В большинстве случаев эта неоднородность концепции совершенной конкуренции в современной литературе не осознается, хотя, как мы видели, еще Дж. Стиглер пытался разграничить узкое и широкое понятие совершенной конкуренции, а также отмечал ошибочность того, что "совершенный рынок сделали другим названием конкуренции" [Стиглер, 1957 в "Теория фирмы", 1995, с. 324].

Таким образом современная трактовка конкуренции состоит из тех же самых элементов, что и "выявленная" трактовка Смита. Однако смысл этих элементов претерпел существенные изменения, имевшие далеко идущие [разрушительные] последствия, которые до неузнаваемости изменили лицо экономической науки. Фактически это была уже д р у г а я экономическая наука.

Во-первых, из понятия конкуренции было удалено соперничество, т.е. предложение более выгодных условий по цене. Наличие у продавца возможности влиять на цену [имеется ввиду единая рыночная цена] стало трактоваться как проявление монопольной власти (власти на рынком).

Во-вторых, рынок по определению стал совершенным, т.е. все продавцы и покупатели обладают полной информацией о всех ценах спроса и предложения.

В-третьих, конкуренция стала неотделима от состояния равновесия (равенство норм прибыли достигается именно в момент равновесия). Именно этот факт повлек за собой изменение всех остальных концепций.

Вернуться наверх