Роман Лейбов что-то собирается сделать со своей "Бессрочной ссылкой". Я не вполне понял что именно, но в итоге она будет не то не такая еженедельная, не то не такая роман-лейбовская, словом, – не такая.

Жаль, я привык ее читать, мне ее Наташа с работы привозит. Раньше и ворох всякого прочего интернетного чтива привозила, но как-то не то все... Осыпался ворох до вот этого лейбовского стержня.

Г.В. Лебедев принес записи, которые вел на собрании кредиторов одного из почивших банков, самого устойчивого и старого.

• Ведущий – жалобщику – строго: "нам звонили из суда, спрашивали, можно ли принять вашу апелляцию..."
• Некий выступающий, говоря, что он из Волгограда и что надо за новый порядок чего-то там проголосовать, на том основании, что он, новый порядок – хороший, в отличие от старого, удостоился реплики безымянной, но громкой тетеньки из задних рядов партера: "Только в Волгограде можно думать, что "новое" может означать "хорошо".
• Из выступления с рассказом автобиографии:
  "После расстрела я работал..."
  Зал – а-а-а-х!
  Выступающий: "После расстрела – с 93-го года – я работал...."

Роману Лейбову я написал письмо. Среди прочего там была история про жару и канифоль (которая смычку так же, как похвала гениальному писателю). История была про мою жену Наташу. Она (Наташа) потом ее прочла, внесла поправки фактологического характера. Жара у нас в Москве спала, мягко говоря, а история – вот она.

В 1988-89 гг. ходил наш, тогда 5-ти, а потом 6-тилетний сын в музыкальную школу.
Записали его на виолончель, ему нравилось (единственное, что нас оправдывает).

Вот моя жена Наташа на первом инструктаже. Педагог, натура художественная, перескакивая с пятого на десятое и застывая в музыкальном раздумье, рассказывает про то, как надо обращаться с матчастью.

Педагог: Ну и потом, она может у вас потрескаться. Даже наверняка потрескается – видите какая жара.

Наташа (в шоке, но стараясь не показать виду): Что же нам делать?

Педагог: Вы, главное не пугайтесь. Вы соберите все кусочки в какую-нибудь баночку.

Наташа (в полном ужасе): А она что, на кусочки может рассыпаться?

Педагог: Ну да, это часто случается. Она рассохнется, потом трещинки пойдут, потом они станут побольше, еще больше... А в один прекрасный день увидите, что вся она рассыпалась на отдельные кусочки. Вот вы их в баночку и соберите. Главное -- все кусочки вместе собрать, ну не все, но большую часть.

Наташа: Зачем?!

Педагог: А вы баночку нагреете на огне, она у вас опять целехонька будет...

Наташа (близкая к безумию): Виолончель?

Педагог: Почему виолончель? Канифоль, конечно... Вот таким вот образом...

С тех пор, стоит мне в ее присутствии, или ей в моем, на людях сказать: "Вот таким вот образом", начинается у нас такое скрытое ликование, непонятное стороннему взгляду, такие корчи и всхлипы, что неловко перед людьми...

Гр.С.

Поздравляю! У нас вышла одна из самых знаменитых книг по экономике, мировой бестселлер (на той неделе еще продавалась в магазине "Бизнес-книга", Большая Ордынка, 19, около метро "Третьяковская", напротив церкви Богоматери всех скорбящих радости, за усадьбой Долгова (Жемочкина), выйти из метро, по Ордынке – к центру).

Не беда, что первое издание этой краткой и ясной брошюры появилось в Америке в 1946 году (с тех пор книга переиздавалась дважды, в 1961-м и 1978-м годах, в каждое издание автор добавлял по главе и обновлял базу примеров, перевод сделан с последнего издания). Книга идейно свежа, как это ни странно.

Автор этой замечательной книги, Генри Хэзлит (Henry Hazlit, 1894-1993), был известнейшим американским публицистом, писателем, издателем и общественным деятелем.  Начал печататься в 1913-м и сразу в Wall Street Journal. К началу 1930-х он стал известным журналистом, регулярно печатался в The New York Evening Post, The New York Evening Mail, The New York Herald, The Sun.

Тогда же он становится литературным редактором влиятельного еженедельника The Nation, а затем сменяет Г.Менкена (H.L.Mencken) на посту редактора American Mercury. С 1934 по 1946 г. он входит в редколлегию The New York Times. К этому периоду относятся его нашумевшие колонки редактора, – нашумевшие, ввиду резкого неприятия их автором социально-экономической политики "Нового курса" и, что более важно, убедительной критики, основанной на детальном разборе не только конкретных мер, но и принятых ритуалов научного обоснования, включая анализ содержания этих ритуалов.

Этот же подход Хэзлит продолжал исповедывать и на посту колумниста влиятельнейшего американского еженедельника The Newsweek, который он занимал с 1946 по 1966 годы. Замечу здесь же, что изучение экономики по публикациям и комментариям компетентного и образованного публициста в ряде случаев является незаменимым лекарством, способным реабилитировать сознание, отравленное стандартными текстбуками по экономикс. Чрезвычайно ценным в этой связи мне представляется книга, составленная из комментариев и реплик Мюррея Ротбарда (Murrey N. Rothbard. Making Economic Sense, Ludwig von Mises Institute, Auburn, AL, 1995). Пользуясь случаем, сообщаю, что мне принадлежат права на перевод и издание этой и других публикаций Института фон Мизеса, и приглашаю издателей к сотрудничеству.

Хэзлит был не только публицистом, но и писателем. Публицист относится к писателю как пловец-спринтер из гулкого кафельного бассейна к марафонцу, специализирующемуся на заплывах через проливы, заливы и прочие уникальные водные пространства . Иной темп, иные сильные и слабые стороны, иной темп усвоения и переработки информации. Предполагается, что срок жизни книги много больше времени статьи или комментария. У нас, правда, среди множества парадоксальных перестановок (полностью вымышленный "реальный сектор"; единственное светлое пятно российской жизни – серая экономика; армия, нападающая на собственных мирных жителей в тщетной попытке защитить их от террористов; товарный экспорт зерна, сочетающийся с гуманитарной помощью; и ряд других), есть и такой, как перестановка книг и публикаций. Сиюминутность, конкретность и быстрое устаревание книг и вечная, прямо-таки басенная злободневность публикаций.

Хэзлит написал и отредактировал (поучаствовав как контрибьютор) полтора десятка книг. Среди сборников – одно из самых глубоких и обстоятельных разоблачений Кейнса (Henry Hazlit, ed. The Critics of Keynesian Economics, The Foundation for Economic Education, Irvington-on-Hudson, NY, 1960, переиздано в 1995 г. с новой вводной статьей). Среди книг – ставшие известными среди специалистов The Failure of the "New Economics" (1959) и The Foundation of Morality (1964).

Однако всенародную известность принесла Хэзлиту книга, написанная для массового читателя. Economic in One Lesson (к сожалению, переводчик и издатели не сохранили этого названия, заменив на нейтральное "Типичные ошибки государственного регулирования экономики") стала бестселлером и лауреатом бесчисленных призов и премий, из которых самым важным следует признать миллион проданных экземпляров.

***

Книга содержит три части. Первая и третья части – это, скорее, введение и заключение, а вторая часть собственно книга и есть.

В первой части ("Урок") автор делает глубокое и верное наблюдение (привожу в своей редакции, объяснения – ниже):

Часто можно услышать жалобы на тот факт, что слабые экономисты и экономисты-демагоги гораздо более убедительны в изложении некоей экономической белиберды, чем честные специалисты, пытающиеся объяснить, в чем состоит суть заблуждений беспомощных экономистов, в чем ложь демагога. Причина такого положения в том, что плохие экономисты и демагоги сообщают не всю правду. Они всегда говорят только о непосредственных результатах экономической политики, или о влиянии неких мер только на одну группу предприятий, лиц, отраслей. Именно поэтому необходимо показать, в чем будут состоять косвенные, отдаленные результаты предлагаемых мер, выявить их негативный характер. Так же необходимо продемонстрировать, что рекламируемые выгоды данная группа предприятий, лиц, отраслей приобретает за счет остальных групп. Необходимо привести всю информацию по данному вопросу, показать, что рекламируемые последствия предлагаемых мер есть полуправда. Для этого, как правило, требуется выстраивать длинную, сложную и скучную логическую цепочку, последовательность доказательств. Большая часть аудитории найдет ее слишком сложной для понимания, быстро устанет и потеряет интерес. Плохие, интеллектуально немощные экономисты не в состоянии построить такую цепочку. Экономисты-шарлатаны будут поощрять умственную леность, заверяя слушателей в том, что им не и нужно следовать за рассуждениями и полагаться на разум, поскольку все это – "апологетика капитализма", пропаганда laissez-fair или "следование устаревшим классическим образцам".

Во второй части (Практическое приложение урока) Хэзлит опирается на мысленный эксперимент Фредерика Бастиа, известный как "тест разбитого окна". Нетрудно видеть применимость этого теста для полемики с апологетами войны и природных катастроф как катализаторов спроса и, следовательно, событий, стимулирующих экономический рост. Если мальчишка разобьет витрину булочной, он даст работу стекольщику. Если бы стекол не били, не оказался бы под угрозой национальный производитель стекол? Ведь дополнительное стекло, которое потребовалось для замены разбитого, привело к дополнительному спросу на песок и теплоэнергию. Экономика так и заиграет, стоит нам разбомбить пару городов, говорят или думают люди, введенные в заблуждение "экономистами".

Если стекло стоит 250 долларов (поскольку в примере Бастиа речь идет о витрине некоего процветающего торгового предприятия, цифра не кажется нам завышенной), то вследствие хулиганского акта мальчишки булочнику придется расстаться с планами покупки нового костюма. Вот и весь иллюзорный эффект: до войны или землетрясения у нас есть и недвижимость и накопления в Сбербанке, означающие потенциальные костюмы или поездки или дачные домики или автомобили, которые можно было бы купить. Но после того, как стены рухнули вследствие бомбардировок или цунами, нам придется расстаться с этим планами. Пассивы Сбербанка (наши деньги на банковских счетах) уйдут на прямое (как при классической советской власти) или скрытое (как при ее последней, реформисткой модификации) кредитование восстановительных работ из бюджета. В примере Бастиа стекло – города, деньги булочника – деньги населения на счетах в банковской системе, костюм – все потенциальные, потребительские, страховые и инвестиционные направления расходования наших с вами средств.

Никому из нас не придет в голову ликовать при виде разбитого окна или иной поврежденной или уничтоженной собственности. Почему же считается полезным для нас всех то, что каждый из нас в отдельности расценивает как вред? Хэзлит пишет:

Многие из наиболее часто встречающихся экономических ошибок представляют собой следствие привычки рассуждать в абстрактных терминах – "народ", "коллектив", забывая или игнорируя индивидуумов, отдельных людей. А ведь только отдельные люди выдвигают эти общие понятия и наполняют их тем или иным смыслом.

Книгу можно открывать наугад и черпать из кладезя настоящей учености (которая не противоречит житейской мудрости обычного, работящего человека). Общественные работы и стимулируемое ими повышение налогов. Виды демагогии при лоббировании интересов отрасли "Х" (конец света наступит со всемирным потопом, если немедленно не выписать щедрой рукой субсидий на поддержание отрасли "X", для живописания конца света и потопа хорошо нанимать экономистов, владеющих приемами экономико-математического моделирования – "муть с применением", как говаривали в Госплане, подробнее см. Интервью с Э.Б.Ершовым, выложенное почти год назад). Тарифы и смерть экономики от асфикции под крики "ура отечественному производителю!" Селективная поддержка отраслей и тупики запланированного роста (который, конечно, же происходит не так, не там, не тогда – интересно, в какой бы мы сейчас сидели заднице, имей мы пять лет назад "Государственную программу подготовки кадров для интернет-технологий и новых видов телекоммуникаций").

Классная, короче, книга. Идите в магазин, звоните в издательство (тираж 1000 экз.).

В заключение – ложечка дегтя.

Перевод, при всей его старательности, страдает торопливостью. Это особенно обидно, так как в оригинале Хэзлита отличает потрясающий стиль (рецепт: 20 лет ведите еженедельную колонку в Newsweek). Совет издателям: если уж вы заявляете в аннотации, что предлагаете читателю книгу, написанную блестящим стилем, приложите больше труда, поработайте с переводчиком. Редактор, похоже, текста не касался, иначе косноязычие труднообъяснимо (оно не вина переводчика, у него сроки, сроки и сроки). Примеры приводить не буду, они – в каждом абзаце.

К сожалению издательство "Серебряные нити" не посчитало возможным потратиться и на научную редактуру книги. Издатели сумели бы избежать досадного эффекта, особенно характерного для последних лет, когда переводчик, не являясь специалистом в той области, к которой принадлежит переводимый текст, вынужден изобретать велосипед, вводя новичков в заблуждение, а профессионалов в состояние беспомощной ярости или гомерического хохота, смотря по темпераменту. Бастиат (вместо Бастиа), Юджин Фон Бёмбаверк (вместо Евгения фон Бем-Баверка), Ганнэр Мирдэл (вместо Гуннара, как и положено шведу, Мюрдаля), с несчастным проф. Пигу, старательно переименованным в "Пигоу" – не украшают эту умную и честную книгу. "Рабочие профсоюзы" говорят нам, что переводчик не знаком с терминологией, а Макалэй (вместо укоренившегося у нас со времени славы его "Истории Англии" Маколея) заставляет предположить, что он не знаком и с историей тоже. Но переводчика винить тут можно с оговорками, повторю, научное редактирование – это проблема издательства.

Вот таким вот образом...